Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
26 
Он замер. В его облике отразилось нечто такое, от чего мне захотелось сорваться с места, броситься к нему, столкнуть с кочки, на которой он остановился.
— Сэр Роберт, что с вами? — закричал я. — Бегите!
Но он прирос к месту. Одна рука резала воздух, как дирижерская палочка, что-то искала и пыталась нащупать, а другая рванулась вниз и вытащила серебряную фляжку. Он поднял ее над головой, навстречу луне, как прощальную чашу. Потом, словно мучимый жаждой, сделал огромный глоток, второй, третий и — о боже — четвертый!
Разведя руки в стороны, он подставил грудь ветру, запрокинул голову, по-мальчишески рассмеялся и влил в себя последние капли заветного напитка.
— Эй ты, Финнеган, покажись, не таись! — воскликнул он. — Попробуй съешь меня!
Он топнул ногой.
Издал победный клич.
И тут же исчез.
Через мгновение все было кончено.
Нечто мелькнуло и расплылось, из земли с шелестом вырос темный пучок, втянул в себя воздух, раздался глухой удар упавшего тела и хлопок створки.
Прогалина опустела.
— Сэр Роберт! Спасайтесь!
Но спасаться было некому.
Забыв, что меня может постичь та же участь, я бросился туда, где сэр Роберт только что изобразил свой отчаянный тост.
Неотрывно глядя на опавшую листву, я так и не уловил ни звука, только сердце колотилось как бешеное, а там, где листья ветром уносило в сторону, виднелись лишь камешки, сухая трава да голая земля.
По всей видимости, я, запрокинув голову, стал выть на луну, как пес, а потом упал на колени и, не чувствуя страха, принялся разгребать руками землю в поисках врат подземного склепа, где тонкие ноги бесшумно сучили нить, опутывая и усыпляя добычу, которая совсем недавно была моим добрым знакомым. Это и есть последняя дверь, пронеслось у меня в голове, когда я исступленно выкрикивал его имя.
Мне удалось найти лишь курительную трубку, трость да пустую фляжку из-под бренди, оброненные на том месте, где он простился с ночью, с жизнью, со всем на свете.
Не без труда поднявшись, я выпустил из пистолета шесть пуль в бесчувственную землю, хотя большей глупости было не придумать, а потом начал мерить нетвердыми шагами эту невесть откуда взявшуюся могилу, эту замурованную гробницу, не теряя надежды услышать приглушенные крики, стоны, мольбы о помощи, — но все напрасно. Безоружный, я описывал круг за кругом и содрогался от рыданий. Мне хотелось остаться там до утра, но кипы падающих листьев и лютое паучье вероломство сухих веток наполнили мое сердце мучительным ужасом. На бегу я все еще повторял его имя среди безмолвия, запечатанного тучами, которые полностью скрыли луну.
Добравшись до замка, я стал барабанить в дверь, стоная и захлебываясь, пока не вспомнил: она открывалась внутрь и никогда не запиралась.
В полном одиночестве я сидел в библиотеке и, возвращая себя к жизни при помощи спиртного, читал письмо, оставленное мне сэром Робертом.
Дорогой Дуглас,
Я уже стар и много повидал на своем веку, но пока пребываю в здравом уме. Финнеган — это не плод воображения. Мой аптекарь снабдил меня сильнодействующим ядом, который в преддверии нашего похода я смешаю с бренди. Это зелье надо выпить до дна. Финнеган не распознает отравленную приманку и с наскоку затащит меня к себе в логово. Был человек — и пропал. Но в считанные минуты после собственной смерти я принесу смерть этой твари. Полагаю, на земле больше не существует таких особей-людоедов. Он сгинет, и его роду конец.
Несмотря на свой возраст, я чрезвычайно любознателен. Смерть мне не страшна. Врачи говорят, я все равно долго не протяну — либо сверну себе шею, либо умру от саркомы.
Вначале у меня была мысль подсунуть нашему врагу отравленного кролика. Но как тогда выяснить, существует ли на самом деле этот Финнеган и где его нора? Сдохни он в своем мрачном подземелье — я так и останусь в неведении. Поэтому я избрал другой способ: хотя бы на один победный миг мне откроется истина. Сочувствуйте мне. Завидуйте. Молитесь за меня. Не обессудьте: ухожу, не прощаясь. Крепитесь, друг мой.
Сложив письмо, я разрыдался.
Больше сэра Роберта никто не видел.
Поговаривают, будто он совершил самоубийство, разыграв мелодраму собственного сочинения, и по прошествии времени мы откопаем бренные останки его сухопарого тела; поговаривают, будто это он сам убивал детей; будто его увлечение дверными створками и петлями и вообще пристрастие к дверям разожгло в нем болезненный интерес к определенному роду пауков, вследствие чего он с маниакальной настойчивостью принялся изобретать и мастерить самую удивительную дверь на свете, вырыл какую-то нелепую берлогу да сам же в нее и прыгнул за своей смертью прямо у меня на глазах, чтобы увековечить этого выдуманного Финнегана.
26 
