Последние отзывы

  53  

— Боюсь, что Храм подстерегает несчастье. Есть некоторые признаки, некоторые слухи, вполне реальные, которые позволяют сделать такое предположение. Нам следует принять все меры предосторожности.

Его точка зрения отличалась от мнения Великого магистра, но удивляться тут было нечему: Жан де Лонгви хорошо знал своего дядю и его манеру преодолевать препятствия, не думая о последствиях, — было у Жака де Моле некое простодушие, можно сказать, даже некое легкомыслие, мешавшее предвидеть поступки других людей. Для него Храм был величайшим, чистейшим и самым могущественным учреждением на земле — одним словом, был всем. Поэтому Жан де Лонгви не слишком удивился тому, что брат Клеман стал его как будто просить, сначала намекая, а потом убеждая доводами, перед силой которых он, в конце концов, не устоял. И наблюдая за тем, что происходит в Иври, он опасался, что это, возможно, и есть начало тех несчастий, о которых говорил брат Клеман.

Внезапно его внимание отвлеклось от замка. Он увидел, что по полю к лесу бежит какой-то человек. Пригнувшись, он вышел из-за дерева навстречу беглецу, который постоянно оглядывался, проверяя, нет ли преследователей. Насколько можно было судить по его облачению, это был сержант Храма. Когда человек приблизился, на глазах теряя силы, Жан де Лонгви понял, что тот ранен. Не сдерживаясь больше, он бросился к нему и повлек к лесу, накрыв своим черным плащом. Удивленный беглец попытался сопротивляться, но сразу затих, когда услышал слова Жана де Лонгви:

— Я тоже из Храма! Идемте со мной!

Беглец застонал от боли, когда к нему прикоснулись, и Жан де Лонгви, стараясь не причинять несчастному страданий, практически понес его на руках. Оливье и Эрве бросились на помощь.

— Быстрее к повозкам! — крикнул Жан де Лонгви. — Он истекает кровью!

Сержант потерял сознание, и когда его уложили на груду травы вперемежку с листьями, все увидели, что у него, в самом деле, из раны на боку течет кровь... Эрве наклонился над раненым, расстегнул пояс и снял с него разорванный кафтан, который прилипал к коже. Бедняга дышал с большим трудом, и с каждым его вздохом кровь лилась сильнее...

— Я ничего не могу для него сделать. Рана глубокая, он наверняка умрет. Чудо, что он смог добраться сюда...

— Вы правы, дело серьезное, — произнес Гоше де Лианкур, брат-лекарь, встав на колени перед раненым. — Но, быть может, он успеет рассказать, что произошло.

Гоше стал рыться в своей медицинской сумке, с которой никогда не расставался, намереваясь дать раненому сердечный отвар на травах, но тот, очнувшись, расслышал слова лекаря:

— ...Люди короля... На рассвете... мы только что поднялись... чтобы отслужить утреню... и тут удары в ворота... Кто-то крикнул: «Именем короля...»... и мы открыли, не подозревая ничего дурного... Там был бальи Шомона... и вооруженные воины... Они явились арестовать нас!

— Арестовать вас! — повторил Жан де Лонгви. — Но за что же? Что вы сделали?

— Ничего... но нас обвиняют в том, что мы еретики, виновные в симонии ^[39]... что мы содомиты, лжецы... поклонники дьявола! И вас тоже схватят... если вы не спасетесь...

Он вздрогнул от боли, еще больше побледнел, и всем показалось, что он отходит в мир иной. Брат Гоше приподнял ему голову и плечи, чтобы поддержать, и влил в рот немного отвара. Беглец задохнулся и закашлялся, но лицо его слегка порозовело. Он с тревогой обводил взглядом склонившихся над ним людей.

— Со мной... все кончено... А вы бегите... спасайтесь, где можете! Прячьтесь! Пусть хоть в убежище для прокаженных... потому что сейчас во всем королевстве хватают наших братьев... и обыскивают командерии. Бегите! Господи! За что?

Это были его последние слова. Страшный кашель сотряс тело, изо рта хлынула кровь, и брат Гоше почувствовал, что он обвисает на руках, а широко раскрытые глаза остекленели, уставившись в одну точку. Передав фляжку с отваром Оливье, он бережно опустил ему веки.

— Умер! Храни Господь его душу. Помолимся!

Все встали на колени и забормотали молитву, которой брат Жан не позволил длиться долго. Он встал, тогда как остальные не поднимались, усердно молясь, и явно пораженные услышанным. В Жане де Лонгви никогда не умирал человек действия, а в этой катастрофической ситуации надо было срочно что-то предпринимать. И как можно быстрее!

— Ну же, братья! Поднимайтесь! Нам нельзя медлить.

  53