Особенно,... 
210 
…кроме прожитого года, а это триста шестьдесят пять дней воспоминаний.
А будет больше.
- Он сделал мне предложение.
- Вот как? - удивленно приподнятая бровь и ухмылка, которую тянет стереть пощечиной. - Поздравляю. Но… вряд ли его семейка одобрит этот брак, Таннис. И значит, ему придется уйти. Где вы будете жить?
- За Перевалом…
- За Перевалом, - мечтательно протянул Освальд. - В небольшом уютном домике… быть может, на берегу моря поставленном. Он найдет работу, для псов работа есть всегда, а ты станешь хозяйством заниматься. Розовая сахарная жизнь, правда?
- Заткнись.
- Нет, - он вскочил и обошел столик. Встав за спиной Таннис, Освальд наклонился, теперь он шептал на ухо. Раскаленные злые слова. - Кто еще тебе скажет правду, малявка? Для того ведь и нужны старые друзья. Подумай сама, загляни в себя. Ответь. Как скоро ему надоест эта жизнь? Он ведь к другому привык, домашний славный мальчик… избалованный… ты думаешь, он тебя любит? Нет, Таннис… у него отобрали игрушку, и он готов на все, чтобы вернуть ее себе.
Руки на шее.
Холодные. Скользкие. С шершавыми бляшками, не мозолей, но сыпи, которая не прошла.
- А когда игрушка вернется, то… как быстро ему станет скучно? Работа… и дом… ты… он ведь не умеет жить вне рода… он начнет скучать по шампанскому, омарам и белым накрахмаленным рубашкам. Костюмчикам своим, на заказ сшитым. Ужинам в кругу семьи… не той семьи, которая будет… нет, Таннис, признай, что ваш брак - это просто смешно!
Горько.
И он умеет делать больно, ее старый друг, который стал врагом. За что?
Не плакать.
И дышать глубоко, успокаивая себя. Как там учили? Вдох и выдох… и гнать сомнения, разбуженные этим тихим шелестящим голосом. Не поддаваться.
- Упрямая, - пальцы гладили шею, а Таннис не способна была отделаться от мысли, что им, пальцам, ничего не стоит шею сломать.
…или гортань раздавить.
Или просто сжать горло, запирая воздух.
Но Освальд отступил.
- Подумай, Таннис, - сказал он, глядя сверху вниз. - В следующий раз, прежде чем отвечать мне, хорошенько подумай.
Непременно.
- И завтра постарайся вести себя достойно.
- А что завтра?
- Таннис, - мягкий насмешливый упрек. - Я же тебе говорил, мама умерла. И завтра у нас похороны… большой день. Важный. Поэтому отдыхай… спокойной ночи.
Спокойной.
А дверь, как и прежде, запер. Не доверял, должно быть.
После ухода Освальда Таннис несколько секунд сидела, глядя в тарелку, затем тарелку взяла и с наслаждением швырнула в стену.
Твою мать… вот влипла.
Козел великодушный.
Ничего. Выпутается. Как-нибудь… и Кейрен обещал… он не стал бы раздавать пустых обещаний.
Глава 36.
Старая баржа знавала и лучшие дни. Памятью о них остался позеленевший корабельный колокол, массивный сундук с покатой крышкой и пара резных стульев. Небрежно наброшенные на них куски холстины прикрывали истлевшую обивку и клочья конского волоса, выглядывавшие из дыр.
Скрипела палуба.
И выкрашенные в нарядный зеленый цвет борта, просели низко.
На носу баржи сидела девушка в роскошном бархатном платье. Сидела неподвижно, сцепив руки на груди, глядя на мутную бурую воду, на ледяное крошево.
- Ты не замерзла? - Олаф набросил на плечи девушки плащ.
Она не шелохнулась.
Рыжие волосы, бледное неподвижное лицо.
И плащ медленно сползает, но удержать его не пытаются. Девушка, кажется, вовсе не ощущает холода.
- Ты бы доктору ее показал, - Инголф стоял, опираясь на грязный борт, и сковыривал ногтем рыжее пятно ржавчины.
- Обойдусь и без твоих советов.
Инголф лишь хмыкнул. Он был настроен вполне себе миролюбиво, хотя обстоятельства менее всего к миролюбию располагали.
- И место мог бы подобрать поприличней… она вообще нас слышит?
- Слышит. Просто… ей нравится на воду смотреть.
Когда Олаф отступил, девушка обернулась, но убедившись, что исчезать совсем он не собирается, успокоилась. Инголфа, как и самого Брокка, она, кажется, не замечала.
- Чувствую себя заговорщиком, - Инголф спускался первым. В трюме, пусть и наскоро переделанном под жилище, все еще стоял терпкий рыбный дух. По потолку расползались пятна влаги, да и разбухшие стены не казались сколь бы то ни было надежными.
- Боюсь, мы все и есть… заговорщики, - Брокк потер переносицу, пытаясь отрешиться от запахов. - Но я благодарен, что вы…
210 
