89 
Окончательно сбитая с толку, она с минуту молча сидела на полу рядом с киллером.
– Ну что, все в порядке? – спросил он, а когда Энди кивнула, встал и, как умел только он, легко и красиво подошел к мойке, включил воду и подставил под струю руку. – Зажги свет, – велел он, не оборачиваясь.
Оторопевшая Энди молча кое-как поднялась и, приблизившись к двери, щелкнула выключателем. Внезапно заливший кухню яркий свет ударил в глаза. Сощурившись, Энди смотрела перед собой и все пыталась переварить тот факт, что человек, наводивший на нее такой ужас, стоит себе у нее в кухне перед мойкой и смывает кровь со своей руки.
Она нерешительно приблизилась к нему и остановилась в нескольких футах: заставить себя подойти ближе, чтобы оказаться в пределах его досягаемости, она не могла. Энди уставилась на его рану с темно-багровыми рваными краями от ее зубов, и у нее закружилась голова. Чтобы не упасть, она оперлась о кухонную стойку. А ведь это ее работа, Энди, которой неведома жестокость.
Адреналин в крови пошел на спад, и Энди начало трясти. Сначала задрожали ноги, потом дрожь охватила все тело. Зубы выбивали дробь – как будто покатились, отскакивая от кирпичной дорожки, детские мраморные шарики. Не поворачивая головы в ее сторону, убийца продолжал лить воду на рану, хотя слышал, как у нее случат зубы. Энди никак не могла согреться – она обхватила себя руками и с силой сжала челюсти, стараясь унять дрожь.
– Те-тебе теперь в самом деле понадобится укол от столбняка? – наконец тихо поинтересовалась она. Почему ей пришло в голову задать именно этот дурацкий вопрос, для нее самой оставалось загадкой.
– Нет. – Киллер был немногословен. – У меня есть все прививки.
Энди снова тупо уставилась на него, в который раз погружаясь в бездну смущения. Ведь не детские же прививки в самом деле – от кори и ветрянки – он имеет в виду. Из других Энди приходили на ум только прививки от бешенства для животных. Ерунда какая-то. Либо она еще не оправилась от шока, либо окончательно утратила связь с реальностью. Последнее вероятнее всего: одно то, что он стоит у нее на кухне, представлялось фантастикой. И еще большей фантастикой – когда он приближался к ней. Он полностью овладел ее вниманием, притягивая его к себе, как магнит железную стружку, не позволяя распыляться ни на что другое.
– П-прививки? – Энди все еще заикалась и стучала зубами – озноб не проходил.
– Для выезда из страны.
Энди почувствовала себя последней дурой. Она, конечно, знала, что у него много «работы» за границей, а умные люди, собираясь в страны «третьего мира», делают себе все необходимые прививки. Она опять почувствовала себя дурой – теперь уже потому, что думала о такой ерунде, как прививки. Дело в том, что она никак не могла осмыслить всю грандиозность произошедших в ее жизни перемен, ее мозг ухватывал только мелочи.
Ее взгляд медленно перемещался по его высокой фигуре, широким мускулистым плечам. Короткие рукава темно-зеленой рубашки поло открывали жилистые, сильные руки, но она и не глядя знала, насколько они крепки. Его внешний вид был безупречен: заправленная с брюки рубашка, на тонкой талии узкий черный ремень. На черных брюках идеальные стрелки, а ботинки на мягкой подошве, несмотря на дождь, чисты. Энди пожирала взглядом его густые темные волосы, по-прежнему коротко остриженные, уже проступившую на подбородке щетину. Нахлынувшие воспоминания отозвались болью и одновременно принесли облегчение.
Энди хорошо помнила запах его кожи, будто, просыпаясь по утрам, видела на подушке рядом с собой его темноволосую голову. Она помнила тембр его голоса, низкий, с хрипотцой. Помнила вкус его мягких, нежных губ. Она жутко боялась его… но даже имени его не знала, даже это он не пожелал ей открыть, поэтому она лучше умрет, но ни за что его больше об этом не спросит. Нет сомнений: он разбил ей сердце. Прежде всего поэтому она боится его, не только потому, что он хладнокровный убийца.
Но все же она должна знать его имя. Пусть ей будет хуже, но она обязана сделать еще одну попытку. И если он ей не назовет его и в этот раз, что ж, она оставит эту глупую погоню за невозможным. От своих чувств не убежишь, но можно отказаться от напрасных надежд, вынуждающих ее сейчас пялиться на него, как подросток на рок-звезду.
– Я даже не знаю, как тебя зовут, – послышался ее слабый, прерывистый шепот.
Он бросил на нее короткий взгляд, затем оторвал от рулона у мойки бумажное полотенце и стал вытирать руку.
89 
