76 
В кровати он тоже умел хорошо касаться. У каждой женщины должен быть такой любовник, как Риз, дикий и голодный, настолько же щедрый, насколько требовательный. Воспоминания лавой слились в ее животе, бросая в жар, и она распахнула глаза. Если она позволит себе думать об этом слишком много, то окажется у него на коленях раньше, чем сообразит, что делает.
Риз произнес:
– Я хочу, чтобы ты пошла со мной домой.
Если бы он был требовательно-сердитым, она могла бы встретить его своим собственным гневом, но его тихий тон приглашал, а не требовал. Она вздохнула и поставила локти на стол.
– Мой ответ все тот же. Дай мне одно серьезное основание, почему я должна это сделать.
– Как и мой ответ все тот же. Ты носишь моего ребенка. Он имеет право на свое наследие, на то, чтобы расти на ранчо. Ты сама сказала мне, что одной из причин, по которой ты рассчиталась по закладной, было желание сохранить ранчо для наших детей.
– Я не забирала ребенка из Монтаны, – возразила она. – Я даже не уехала далеко от ранчо. У ребенка будут и ты, и ранчо, но для этого у меня нет необходимости жить там.
– Мисс Мэдди, вы не подольете еще немного того кофе? – позвал посетитель, и она без слов стянула ноги с его коленей, с улыбкой отправившись работать.
Риз, наконец, сдался и отправился домой, но всю ночь проворочался в большой кровати, думая о ее грудях, о ее вкусе, о том ощущении, когда он скользил в ней и она сжимала его внутренними мышцами, о мягких звуках, которые она издавала, пока он подводил ее к наслаждению.
На следующий день ему нужно было починить заборы, но Риз работал на автомате, его мысли все еще вертелись вокруг Мэдди, пытаясь придумать способ ее вернуть.
Маделин попала в точку, спросив его, почему она не расплатилась по закладной раньше, если все ее интересы сводились к получению законного права на ранчо, которое превратило бы в ничто любой брачный договор, и теперь он должен был спросить себя о том же. Если это было всем, чего она хотела, почему она ждала девять месяцев? Почему гонялась за цыплятами и коровами, сражалась со снежными бурями и рисковала собственной жизнью ради его спасения, если планировала уйти? И что еще важнее, почему она перестала принимать противозачаточные таблетки и позволила ему сделать ее беременной? Ребенок, которого она носила, был запланированным, они говорили об этом и решили иметь. Женщины намеренно не беременеют, если планируют уйти через несколько месяцев. Земля стоила состояние; если деньги были всем, что ей нужно, то полностью оплаченная закладная давала ей огромное преимущество без дополнительного, мощного, по общему признанию, довода беременности. Нет, она забеременела только потому, что хотела этого ребенка, и она рассчиталась с закладной по одной единственной причине: чтобы спасти ранчо ради него, Риза Данкена. Она могла говорить, что берегла наследство своего ребенка, но ребенок все еще был абстрактной, неизвестной фигурой, несмотря на ее потенциально мощные материнские инстинкты. Она спасла ранчо для своего мужа, а не для ребенка.
Более того, Мэдди не нуждалась в деньгах. С Робертом Кэнноном в качестве сводного брата она могла получить все, что хотела, едва попросив. Роберт Кэннон владел такими деньгами, на фоне которых семья Эйприл выглядела сборищем грошовых скряг.
Все эти умозаключения постоянно возвращали к одной и той же вещи, к одному и тому же вопросу. Почему Маделин выплатила закладную, зная, насколько категорично он был настроен против этого, если не готовила документы для развода? Ответ всегда оставался одним и тем же, и она говорила ему об этом. Маделин никогда не пыталась это скрывать. Она любила его.
Осознание этого снова поразило его, и он вынужден был остановиться, чтобы стереть с лица пот, хотя температура едва ли достигала нуля градусов. Мэдди любила его. Она пыталась сказать ему, когда он выкрикивал ей оскорбления, но он не слушал.
Риз свирепо дергал проволоку, натягивая ее и зажимая удерживающей скобой. Как бы ни было горько признавать свои ошибки, ему следовало это сделать, если он хочет вернуть Мэдди. Он сильно перегнул палку и действовал так, будто она была точно такой же, как Эйприл, хотя знал, что это не так. Эйприл никогда не нравилось жить в Монтане, тогда как Мэдди влилась сюда, словно восхищенный ребенок. Такой жизни она хотела.
Мэдди любила его достаточно, чтобы рискнуть расплатиться с закладной, зная, насколько он рассердится, но все равно сделала это, потому что только так могла спасти для него ранчо. Она поставила его интересы превыше собственных, что являлось истинной мерой любви, но он был слишком слеп и по ослиному упрям, чтобы признать это.
76 
