Особенно,... 
29 
Я написала длинное, вымученно жизнерадостное письмо родителям и несколько более коротких посланий своим друзьям, оставшимся дома. Джорджия еще никогда не казалась мне такой далекой.
В отель я возвращалась в темноте. Мне не хотелось проводить много времени в комнате. В ней не было ничего удобного или уютного, так что я старалась придумывать себе дела до тех пор, пока не начинала засыпать на ходу. Дважды на пути к дому у меня возникало ощущение, что за мной следят, но оба раза я оборачивалась, и за моей спиной оказывался всего лишь нормальный дублинский вечер на Темпл Бар Дистрикт – ярко освещенный, теплый и приятный, заполненный толпой, состоящей из завсегдатаев пабов и туристов. Ничто в нем не могло вызвать той холодной дрожи, что вместе с мурашками пробегала по моей спине.
Около трех часов утра я проснулась, странно разнервничавшись. Я сбросила одеяло и выглянула в окно. На тротуаре возле «Кларин-хауса» стоял Иерихон Бэрронс, прислонившись спиной к фонарному столбу, скрестив руки на груди и глядя вверх, на окна отеля. Он был одет в длинный темный плащ, доходивший ему до лодыжек, атласную ярко-алую рубашку и темные брюки. Он излучал скучающую европейскую элегантность и надменность. Волосы, ниспадавшие до плеч, обрамляли лицо. Я и не думала, что они настолько длинные, раньше Бэрронс зачесывал волосы назад, убирая их с лица. С таким лицом он вполне мог себе это позволить: костная структура у него была четкой, симметричной. Утром я подумала, что мне это приснилось.
В пятницу я встретилась с инспектором О'Даффи, который страдал от избыточного веса и щеголял красным цветом лица и лысины. Пояс его штанов терялся под массивным животом, на котором уже не застегивались пуговицы рубашки. О'Даффи был британцем, а не ирландцем, чему я очень обрадовалась, поскольку мне не пришлось пробираться сквозь буйные заросли акцента.
К сожалению, наш разговор загнал меня в еще более глубокую депрессию, чем это сделали ответы однокурсников Алины. Сначала все, казалось, пошло хорошо. Инспектор сказал мне, что его заметки по делу не подлежат разглашению, но сделал для меня (вдобавок к высланной домой) копию официального рапорта и терпеливо перечислил все, о чем сообщал моему отцу. Да, они опросили профессоров и однокурсников моей сестры. Нет, никто из них не имел ни малейших предположений о том, почему это с ней случилось. Да, некоторые из сокурсников упоминали о ее приятеле, но о нем ничего не удалось выяснить. Богатый, старше ее, образованный, не ирландец, вот и все, что было о нем известно.
Я дала О'Даффи прослушать последнее, бредовое сообщение Алины. Он дважды прокрутил запись, после чего откинулся на спинку стула и опустил подбородок на сцепленные пальцы.
– Ваша сестра давно пристрастилась к наркотикам, мисс Лейн?
Я моргнула.
– Наркотики? Нет, сэр, Алина не употребляла наркотики.
Инспектор одарил меня взглядом, которым обычно смотрят взрослые на детей, собираясь высказать нечто, что пойдет им на пользу, и при этом остаться вежливыми. Этот взгляд разозлил меня необычайно, поскольку взрослые в подобных случаях слишком часто ошибаются. Однако переспорить взрослого, когда он уже утвердился в своем мнении, просто невозможно.
– Ухудшение ее здоровья, которое описывали сокурсники, это классическое развитие наркотической зависимости. – О'Даффи взял со стола бумаги и начал зачитывать вслух: – «Субъект становится все более возбудимым, раздражительным, нервным, практически параноиком. Субъект теряет вес, все время чувствует усталость».
Инспектор приподнял брови, взглянув на меня с фирменным выражением неужели-вы-не-видите-того-что-находится-у-вас-прямо-перед-носом, которое часто используют люди, словно пытаясь заставить вас произнести то, что им хочется. Я холодно уставилась на полицейского, до кончиков пальцев возмущенная словом «субъект».
– Это не означает, что Алина употребляла наркотики. Это означает, что она была в опасности.
– И она ни разу не сказала ни вам, ни вашим родителям о том, что ей угрожает опасность? Ни разу в течение нескольких месяцев? Вы сами говорили, что у вас очень дружная семья. Неужели ваша сестра не сказала бы, что ее жизни что-то угрожает? Сожалею, мисс Лейн, но больше похоже на то, что Алина скрывала от вас свое пристрастие к наркотикам, чем на то, что она была в опасности и никому ни словом об этом не обмолвилась. Мы постоянно наблюдаем такое поведение в бедных районах города.
29 
