Особенно,... 
76 
Бэрронс знал, что это произойдет. Я готова была держать пари, что он прекрасно знал о том, что за нами явятся основные силы гангстера. И знал, что они не успеют даже отойти от своих машин. Конечно, в магазине я была в безопасности. Поскольку внутренние лампы горели, а все внешние были погашены, ни один гангстер или монстр не мог забраться внутрь.
Бэрронс загнал бандитов в смертоносную ловушку, которая понадобилась вследствие моего воровства. Когда я подняла руку и сняла оружие со стены, я подписала смертный приговор для шестнадцати человек.
Я обернулась и взглянула на книжный магазин, который теперь виделся мне совсем в другом свете. Это было не здание, это было оружие. Еще на прошлой неделе, впервые взглянув на него, я подумала, что он похож на бастион между хорошей частью города и плохой. А теперь я понимала, что это и был бастион, – это была демаркационная линия, последнее пристанище, – и Бэрронс отгородился от покинутого района деньгами и фонарями, стоящими на тщательно выверенных местах, и все, что ему нужно было сделать, чтобы защитить свою собственность – это выключить свет и подпустить Тени к самому дому. Тени были его сторожевыми псами, вырвавшимися из самого ада.
Подталкиваемая мрачным любопытством или же генетически заложенной потребностью узнавать об эльфах все что можно, я подошла к «майбаху». На самом верху стопки одежды лежала кожаная куртка, точно такая же, как та, которую я видела вчера на Роки О'Баннионе.
С трудом сдерживая дрожь, я нагнулась и подняла куртку. Когда прекрасно выделанная итальянская кожа оказалась в моих руках, из нее выпал большой кусок того, что поначалу показалось желтоватым, пористым пергаментом.
Я вскрикнула и уронила куртку. Я уже видела раньше такой «пергамент». Я видела множество таких «пергаментов», их носил ветер над тротуарами заброшенного района в тот день, когда я заблудилась в тумане, и они были разных размеров и форм. Я вспомнила, как решила тогда, что поблизости должна находиться заброшенная бумажная фабрика, в разбитые окна которой и вылетали эти куски...
Это была отнюдь не бумага, – это были люди. Точнее то, что он них осталось. И если бы в тот день я не выбралась из пустых кварталов до наступления темноты, я тоже превратилась бы в одну из этих... этих... высосанных оболочек, оставшихся от прохожих.
Я попятилась. Мне не нужно было ворошить другую одежду, чтобы понять, что эти кусочки неизвестно чего – все, что осталось от Роки О'Банниона и пятнадцати его людей, но все же я это сделала. Я подняла еще три куртки и сказала себе, что с меня достаточно. Эти люди даже не способны были увидеть, что их убивает. Я подумала о том, атаковали ли Тени сообща, подождав, пока все выйдут из машин, или же как только первые двое оказались снаружи, остальные увидели, как их напарники превращаются в высосанные тряпочки, или что там Тени оставляют вместо людей, и лишь потом, вытащив оружие, бросились на помощь товарищам и стали жертвами той же невидимой силы. Мне было интересно, достаточно ли разумны Тени для того, чтобы подождать, или ими управляет лишь бездумный, неутолимый голод.
Если бы они добрались до меня в ту ночь, когда я потерялась, то я хотя бы смогла увидеть, что ко мне приближается – комки тяжелой, маслянистой тьмы, – и хоть я не только ши-видящая, а еще и Нуль, я бы подняла руки, чтобы защититься, но я была не уверена, что Тени достаточно материальны для того, чтобы до них можно было дотронуться и заморозить.
Я сделала мысленную пометку – не забыть выяснить это у Бэрронса.
И продолжала смотреть на четыре машины и кучки, оставшиеся от шестнадцати человек: одежду, обувь, драгоценности и оружие, последнего особенно много. У каждого из бандитов было как минимум два пистолета, синеватый металл поблескивал вокруг машин. Либо Тени убивали очень быстро, либо все пистолеты были бесшумными, поскольку прошлой ночью я не слышала ни единого выстрела.
Неважно, что все эти люди были преступниками и убийцами, неважно, что раньше они полностью уничтожили два семейства, я не могла простить себе их гибели. Умысел или ошибка – но я была причиной их смерти, и мне придется жить с этим до конца своих дней, и, возможно, я научусь с этим мириться, но никогда не смогу научиться получать от этого удовольствие.
Фиона приехала в одиннадцать пятнадцать, чтобы открыть магазин. К обеду небо затянуло тучами, заморосил дождь и похолодало, поэтому я устроилась у горящего камина, повернув вентили на максимум, свернулась клубочком на диване в задней части магазина, обложилась модными журналами и начала наблюдать за покупателями. Они приходили и уходили, а я думала о том, какой жизнью они живут и почему мне в эту нормальную жизнь ход заказан.
76 
