— Ты худеть не пробовал? — еще умудрялась в процессе передвижения ворчать я. — Вообще-то мужчины должны женщин на руках таскать, а не наоборот. Нет справедливости в этом мире. Одна сплошная дискриминация.
Портал приближался. Стефианир по мере своих отсутствующих сил старался помочь мне в собственной транспортировке, самостоятельно перебирая ногами. Хоть так, и то хорошо. Значит, еще в состоянии соображать.
Нам оставалось сделать еще буквально пару шагов до границы, разделяющей два таких разных мира, но звезды сегодня точно сложились как-то не так.
— Стоять! Не пущу!
Нам наперерез бросился несколько подзабытый в пылу грузоперевозки Вадим. Мой благоверный, видимо, решил, что опасность миновала и теперь можно покачать права. Нашел время. Нет бы помог, видит же, жена надрывается, грыжу позвоночную наживает, а он и здесь умудряется палки в колеса вставлять.
— Вадим, отвали! — натужно пропыхтела я, подтягивая на плечо почти сползшую мне за спину ношу. После таких упражнений можно смело записываться в сборную по тяжелой атлетике. Шанс попасть в тройку лучших у меня вполне реальный.
— Светка, не смей! — снова истерично завопил муж. — Не будь дурой, брось его сейчас же! Я честно выполнил все условия сделки. Теперь вампир мой! Зачем ты помогаешь ему сбежать? Ради какого-то малознакомого упыря ты предаешь собственного мужа?! Не пущу!
На фоне сверкающего перехода Вадим смотрелся очень даже эффектно, можно даже сказать — мистически, но вот любоваться им не было ни желания, ни времени. К тому же он сильно мешал нашему дальнейшему со Стефом продвижению к намеченной цели. А эта цель была уже так близка.
Я открыла было рот, чтобы высказать этому напыщенному и трусливому профессору все, что думаю о предательстве вообще и о нашем отдельно взятом случае в частности, как вдруг почувствовала, что тяжесть с моих плеч внезапно исчезла. Сердце предательски екнуло. Неужели все-таки опоздали? Вадим почему-то испуганно вздрогнул и резко замолчал, во все глаза уставившись поверх моей головы. Я быстро обернулась.
Вампир прямо и гордо стоял позади меня. Его взгляд раскаленными углями жег нерадивого ученого, бледные губы исказила презрительная усмешка, дрожащая рука взметнулась в странном, словно поглаживающем что-то жесте. В холодном трупохранилище сразу стало нестерпимо жарко. Кафельная плитка на стенах, металлические ящики с трупами и стеклянные плафоны на потолке поплыли от невероятно высокой температуры. Смертоносный жар медленно, но неумолимо подбирался от периферии помещения к центру, где, собственно, и стояли все мы. Воздух заволокло едким синтетическим смрадом, дышать стало почти невыносимо.
— Что ты делаешь, упырина подлая? — испуганно заорал профессор, начиная в панике метаться перед постепенно бледнеющим порталом.
Ответ был очень тихим, но емким и твердым:
— Плачу по счетам.
И вконец обессиленное тело Стефианира как подкошенное снова рухнуло на мои хрупкие девичьи плечи. Поймать-то я его поймала, а вот удержать равновесие уже не получилось. И мы вдвоем стали падать, увлеченные силой инерции. На траектории полета оказался наш убитый горем по поводу бесславной гибели любимого детища ученый. Он не успел отскочить в сторону, да и некуда было — плавящая все вокруг волна неумолимо сжималась, заключая нас в свои смертоносные объятия. И вот уже три тела бесформенной ругающейся и причитающей кучей вваливаются в утратившие свой первозданный блеск Врата. Нестерпимый жар раскаленным языком лизнул свою законную добычу.
«Никто не может занять чужого места, не лишившись своего. Каждая песчинка лежит только там, где ей положено, и сколько бы ни было в мире этих песчинок, они лишь заполняют чье-то пространство и никуда не исчезают бесследно. Ни одна капля не упадет в неположенном месте, ни один лист не вырастет не на своем дереве, ни одно животное не родится не от своей матери, ни одно существо не думает о том, чего нет».
Мир перед глазами померк от боли и свернулся до состояния маленькой, ничего не значащей точки, темнота поглотила свет, сознание вежливо помахало мне ручкой. Пока, родная!
Эпилог
— Светка, очнись! — донеслось до меня откуда-то издалека. Голос казался смутно знакомым, но почему-то не желал узнаваться. — Свет, ты меня слышишь? Открой глаза!