Последние отзывы

  43  

— Это будет правильно, — сказала девушка, смахивая слезу.

Она достала из шкатулки пачку писем, перевязанных розовой ленточкой.

— Несомненно, это будет правильно.

Огоньки на свечах вытянулись, ожидая подачки. И с готовностью лизнули желтый бумажный лист.

"Моя прекрасная принцесса, прости, что вновь осмелился написать тебе. Я искренне пытался бороться с собой, но кто я, чтобы победить любовь? Мое сердце задыхается от боли. Моя душа, о которой ты говорила, что ее нет, стонет.

Лучше бы ее и вправду не было, тогда я…"

Лист, занявшись, съежился и рассыпался пеплом.

"…почему ты так жестока со мной? Я мог бы понять и принять, мог бы смириться, если бы знал, что ты его любишь. Но я знаю — ты любишь меня. Так почему же?

Нет, я не смею настаивать на ответе. Я на коленях умоляю тебя заглянуть в сердце. Неужели ты готова убить свою любовь? Ради чего?"

Пламя летело по словам, стирая одно за другим.

"Твой отец говорит тебе о будущем. Но разве это твое будущее? И не стала ли ты пленницей чужих надежд? Чаяния его убивают тебя, делая похожей на иных мертвых женщин этого мира. Загляни в их лица. Разве они люди? Куклы! Не становись такой же. Позволь мне помочь…"

Черные пепел оседал на белой ткани муслинового платья. Девушка не пыталась стряхнуть. Она читала следующее письмо, спеша опередить огонь.

"…ты все еще умоляешь меня молчать, как будто недостаточно лишь слова. Я пленник твой, и сколь бы тягостен ни был мой плен, я все еще живу надеждой.

Поверь мне.

Твой отец назвал меня нищим сумасбродом? Пускай. Очень скоро я стану богат. Богаче, чем кто бы то ни было в Сити или целом Королевстве.

Мне недостает родовитости? О да, он слишком хорошо помнит низость своего происхождения, чтобы перестать замечать сей недостаток в других. Но если ему нужны титулы, то я получу титул. Скажи лишь, кем мне стать? Баронетом? Виконтом? Графом? Герцогом?

Сейчас ты, верно, думаешь, что я обезумел. И ты права: я обезумел, узнав о твоей помолвке, которая была невозможна! Я обезумел, получив удар в самое сердце свое. Я обезумел настолько, что готов последовать примеру Париса, хотя сам я в этой истории — несчастный Менелай…"

Пламя лизнуло пальцы, выгрызая последний клочок бумаги, и жадно потянулось к следующему.

"…скажи, что произошла ужасная ошибка, и то объявление о твоей помолвке — ложь от первого до последнего слова! Как возможно подобное, если…"

Девушка с особым тщанием сожгла этот лист.

"Я больше не могу так. Прости, я искренне верил, что найду в себе силы отпустить тебя, но ошибся. Ты — мое сердце и мои легкие. Ты — свет моего разума и надежда моей души. Ты — все. Без тебя эта жизнь лишена всякого смысла.

Так стоит ли винить умирающего за то, что сделает он, чтобы продлить существование свое?"

— Пожалуйста, прости, — прошептала девушка, скармливая последнее письмо.

Вовремя. Из темной трубы коридора донеслись шаги. Торопливые и шаркающие, они заставили девушку вскочить, поспешно стряхнуть пепел и поправить платье.

— Ольга? Ты здесь, Ольга? Опять прячешься? Ну сколько можно! — Вошедший в комнату мужчина был изрядно сед, слегка полноват и весьма благообразен. Оплывшее лицо его из-за неестественной белизны кожи казалось напудренным. Топорщились куцые щетки бакенбард, а вялый подбородок почти скрывался в цветастых складках шейного платка.

— В этом наряде, папа? вы походите на дворецкого. — Девушка раздраженно захлопнула шкатулку. Мужчина лишь хмыкнул и, сыто срыгнув, ответил:

— Ничего страшного. Главное, чтоб ты в своих походила на княгиню.

Молодые плети винограда расползались по стенам, затягивая дом кружевом живого корсета. Нырнув в мягкую листву, крыса ловко взобралась по толстому стволу до балкона, оказавшегося запертым. Пришлось вернуться и карабкаться выше, цепляясь коготками за все более хрупкий стебель. Было сыро, мокро и кирпич крошился, оседая на шерсти рыжей грязью. Но вот виноградная петля зацепилась за крышу. По рыбьей чешуе черепицы бежать было легче. А уж взобраться на квадратную трубу — совсем просто.

Крыса долго сидела на краю, вглядываясь в черный зев дымохода. Усы ее трепетали, уши нервно подергивались, силясь уловить хоть какой-нибудь звук. Наконец, крыса решилась.

Спустя минуту она выкатилась на потемневшие кирпичи очага. Отряхнувшись и от пыли, и от сажи — дымоход давно не чистили — крыса проскользнула через прутья каминной решетки и осмотрелась. Комната была пуста. Укрытая под чехлами мебель возвышалась пыльными сугробами, тускло поблескивал паркет, силясь сохранить остатки былого лоска, колесом висела люстра.

  43