Особенно,... 
100 
Менее десятка. Это все? Да быть того… может. Очень даже может. Ребятки изящно стряхнули со своих ног всю ту накипь, которая обеспечивала их восхождение. Всех этих «кривозащитников», демагогов и всевозможную продажную чиновничью сволочь. А зачем они им
Смирись — или околеешь!
Справа шорох — Михалыч подполз.
— Чего тебе, старый?
— Тут такое дело, командир…
— Ну?
— Морды знакомые есть…
— Тебе?!
— Нет. У нас тут пополнение имеется…
Это он про ту парочку угрюмых мужиков со снайперкой? Что неприязненно на Галину косились? Где он их вообще нарыл?
— И?
— Знают они местных — в смысле охрану знают.
— Всех, что ли?
— Нет. Тех, что вон в ближних казармах засели — они в оптику знакомых узнать смогли. Воевали рядом…
— И как говорили в западных боевиках, какие ваши предложения?
— Схожу я с ними туда…
— Сдурел? Вас же там заземлят мигом!
Спец мнется.
— Ну… как тебе сказать, командир… не хочу я по ним стрелять.
Здрасте… это старый-то головорез, прошедший и Крым, и Рим? Чего-то я врубаюсь плохо…
— Ты вот с немцем этим добазарился ведь? — спрашивает Медведь.
— Ну! Так вместе же и отстреливались от бандитов. Тут уж волей-неволей…
— Так и они рядом сколько прошли. Думаешь, все разом перечеркнуть можно? Ничего святого за душой не осталось уже? Они же русские!
— Морозов китайцем был?
— А Гратц твой — вообще немец!
— Ты хоть понимаешь, что будет, если…
Вместо ответа он откидывает клапан рюкзака.
Фигасе…
Если от двухэтажной казармы уцелеет после этого хоть одна стена — то я полный баран в саперном деле.
А не шутит старик. Не хочет он лишних смертей. Сколько у него там за душой уже набралось? Пора когда-то и прекращать…
— Гляди, Михалыч… Сам знаешь, в отряде «шмели» есть — я тут тогда весь этот поселок…
— Этого-то и боюсь. И не хочу, веришь?
Верю, куда ж мне…
Старый спец отползает назад, о чем-то коротко говорит с Галиной. Оставляет на траве автомат и машет рукой неразговорчивой парочке.
Так, пошли… точнее, поползли. Ну да, отсюда идти несподручно как-то. Мы же не знаем всех хитростей здешних. Ага, с ними Ворон! Уже проще, этого мастера на мякине не проведешь!
Минут через десять вся троица нарисовалась уже у стены казармы. Ворон с ними не пошел, заныкался где-то неподалеку. Ага, а проходец-то он нам обозначил! Вон они — меточки, к нам цветной стороной повернуты. Ясно, куда идти, где тропка безопасная.
— Грач!
— Здесь я.
— Передай по цепи — «шмели» выдвинуть вперед. Быть готовым к открытию огня.
— Ясно, командир.
Когда в казарме бухнула входная дверь, закрываясь за вошедшими, в первые мгновения никто особо и не заметил. Ну, пришел кто-то, значит, так и нужно. Но визитеры, не проходя внутрь, остановились на пороге, и именно это и привлекло к ним внимание.
Кто-то из сидевших на койках бойцов приподнял голову, вглядываясь в лица.
— Ежище! Здоров, братан! — поднялся на ноги здоровенный широкоплечий мужик с проседью в волосах. — А это еще кто с тобой?
— Петька Симонов, напарник мой новый.
— Ну и ему здравствовать! — раскинул руки здоровяк. — Проходи, садись… А второй с тобой кто?
— Медведь это… — поднялся со своей койки еще один боец — на этот раз худощавый и быстрый. От его фигуры так и несло чем-то опасным. — Не признал?
Медведь?
Это слово быстро пронеслось по казарме. Народ придвинулся ближе.
Мало кто из присутствующих знал легендарного спеца в лицо — но кличку эту слышали многие. Так он, что же — тоже с нами?
— А меня ты помнишь? — худощавый подошел к старому спецу.
— Помню. Тебя Гюрзой кликали, — кивнул визитер.
— Запомнил… стало быть… — худощавый обошел всех троих визитеров по полудуге, не приближаясь, однако, слишком близко.
— Склерозом не страдаю.
— Так, значит, и то помнишь, что должок за тобою остался? Должен ты мне!
100 
