Особенно,... 
32 
– Еще как может. – Я сказала это утвердительно, но мягко. – Беременность – это такой тонкий вопрос, в котором постоянно возникают нюансы. И состояние женщины очень важно даже для того, чтобы забеременеть.
– Может ты и права… – раздумывая, ответила она.
– Как Леша? – спросила я и поставила чайник на плиту.
– Леша как Леша. После того как он восстановил гостиничный бизнес, то до сих пор не может этим нахвастаться. Все время уделяет работе… и своему криминалу. – На последнем слове Наталья сделала ударение.
– Но ведь все нормально. Никто не пытается его убить. Оставь ты это дело. Пускай себе занимается тем, чем хочет.
– Я бы с радостью, но не могу. Беда может прийти в любой момент. А вдруг он со своими братками снова кому–нибудь дорогу перейдет. Я все еще боюсь. Знаешь, как это тяжело жить в вечном страхе? И бросить его не могу, я очень сильно его люблю.
– Как я тебя понимаю, подруга, – я подошла ближе и обняла ее.
Она положила мне голову на плечо и заплакала.
– Ну что мне делать? У нас ссора на ссоре. И все связаны то с беременностью, то с криминалом.
– Не плач, родная. Успокойся. Все когда–нибудь образумится, – я пыталась подбодрить подругу.
– Когда?! – на повышенном тоне задала вопрос Наталья. – Когда, Женя?
Я обняла ее еще крепче. Мне было жаль подругу. Я познала это счастье иметь ребенка, а она не может, да и Леха подливает масло в огонь. Не знаю, как бы я вела себя в ее ситуации.
– Давай чаю выпьем? – предложила я, чтоб сменить тему.
– Давай, – всхлипывая, сказала она.
Подругу было не узнать. За пять лет она с позитивной, жизнерадостной девушки превратилась в вечно унылую и отчаянную женщину, которая постоянно плакала. Я не могла ей ничем помочь. Своей жалостью я предавала ее глазам еще большей печали.
После чаепития Наташа засобиралась домой, ссылаясь на плохое самочувствие. Я не стала ее останавливать, потому что знала, что дело совсем не в самочувствии, а в ее проблемах, которые она никак не могла решить, и от этого она не могла радоваться этому миру.
После того, как я провела Наталью, решила зайти в Интернет, проверить сообщения. Я зашла в свой почтовый ящик, писем было как всегда много, всевозможные рекламы, приглашения регистрации на сайтах, одним словом спам. Среди всего этого я обнаружила письмо от некоего мужчины. Он интересовался расценками услуг дизайнера. Я ответила, что все зависит от сложности работы, и попросила подробно описать помещение, свои пожелания и на какую сумму он сам рассчитывает. Он не заставил долго ждать, ответ пришел уже через пять минут, где он все расписал. Мы договорились с ним встретиться на следующий день для оценки работы.
Вечером я пошла в садик за Игорем. Когда он меня увидел, тут же набросился мне на шею. Какое приятное это ощущение. Просто не передать словами.
– Как день прошел? – спросила я у него. – Чем вы занимались?
Игорь убрал руки с моих плеч, и мы пошлепали домой.
– Было весело. Мама, а я сегодня сделал хорошее дело.
– Правда?
– Да. Когда один мальчик отобрал игрушку у девочки, я за нее заступился, – с гордостью рассказывал мой сын. – Я попросил его извиниться и вернуть игрушку.
– А он? Что сразу так и сделал?
– Не сразу, пока я не сказал ему, что расскажу все воспитательнице.
– Какой ты у меня молодец. Весь в папу пошел. Он тоже был борцом за справедливость.
– А он тоже помогал забирать игрушки?
– Да родной, но только это были уже не игрушки. Он помогал людям забирать то, что они дали на время попользоваться другим людям, а потом не хотели это отдавать.
«И доигрался» – подумала я уже про себя. Мне до сих пор его не хватало. Особенно, когда я смотрела на сына, он был просто его копией, сердце сжималось и хотелось кричать: «Игорь вернись! Нам тебя не хватает». Сейчас Игорек подрастал, и я все больше и больше видела в нем любимого и настолько дорогого мне мужчину. Естественно рана после его гибели уже зарубцевалась на моей душе, но все равно иногда, особенно по вечерам, становилось так тоскливо. Как было бы прекрасно, если бы мы все вместе собирались за обеденным столом и обсуждали события, которые у каждого из нас произошли за день. Но мы с сыном делали это только вдвоем, Игорю очень не хватало отца. Он любил о нем спрашивать, а я любила отвечать. Сейчас сын – единственный человек, с которым я могу поговорить об Игоре, его отце. Наташа немного отдалилась от нас. На это сыграло много факторов. Во–первых, ее депрессия от ссор с Лехой, а также из–за невозможности иметь детей; во–вторых, когда я родила Игорька, моя жизнь круто поменялась, я стала мамой, это о многом говорит. Все свое время я проводила с ребенком. А они с Лехой тогда гуляли по кабакам, ездили на курорты. Наши жизни стали абсолютно разными. Бывало даже так, что нам не о чем было поговорить. Она о себе все рассказала, а о ребенке ей слушать было неинтересно. Я же только об этом и могла рассказывать, притом часами. Мне так нравилось быть матерью, что если бы был жив Игорь, я уверена, что у нас был бы уже не один ребенок. Сын был моей единственной отрадой, ради которого я жила и стремилась к чему–то.
32 
