122 
— Ладно, — согласился он, криво улыбаясь. — Я об этом подумаю.
— Ты думаешь об этом уже не один год. Когда же ты что-нибудь сделаешь для этого?
Суэйн отрывисто расхохотался.
— Господи! Даты как кайманова черепаха!
— Почему?
— Существует поверье, что, если попадешься в зубы каймановой черепахе, она не отпустит тебя, пока не грянет гром.
Лили наклонила голову.
— Пока мы здесь, грома, кажется, не было ни разу.
— Верно, его не было. Я обещаю тебе позвонить детям.
— И?..
— И скажу им, каким дрянным отцом я был. А еще спрошу, не будут ли они против, если я стану их навещать почаще? — Суэйн проговорил это с вопросительной интонацией, как бы сверяясь с Лили в правильности своего ответа, хотя в его голубых глазах плясали озорные искорки.
Лили похлопала в ладоши, как аплодируют взрослые выступившему ребенку.
— Давай-давай, издевайся. — Теперь Суэйн хохотал во все горло. Он вскочил со своего места и, подняв Лили на ноги, заключил в свои объятия. — Я собирался показать тебе сегодня кое-что особенное, но теперь думаю, ты получишь то же, что и всегда.
Если он рассчитывал наказать ее таким образом, то просчитался. Лили с улыбкой прижалась лицом к его плечу. Она решила не думать о плохом, не позволять тревожным мыслям об отъезде Суэйна омрачить последние часы рядом с ним. Нужно проводить как можно больше времени с теми, кого любишь, потому что неизвестно, сколько времени тебе еще на это отпущено. Разве не это она только что сама ему втолковывала?
Даже если судьба разлучит их, его любовь навсегда останется с ней. Она будет счастлива уже тем, что ей повезло встретиться с Суэйном в тот период своей жизни, когда он был ей так необходим.
Следующий день тоже выдался солнечным, температура взлетела так же стремительно, как упала накануне вечером. К апрелю она поднимется градусов до тридцати, а к июлю, возможно, превысит и все тридцать пять. Правда, здесь неплохо и в январе может быть, немного дождливо, особенно по сравнению с Парижем.
Крисула приготовила им на обед жаренные в оливковом масле мясные пирожки с ароматическими травами и шафрановым рисом. Они ели на террасе. Нагретые солнцем камни отдавали тепло, и Лили надела недавно купленное в городе свободное прозрачное белое платье, хотя шаль на всякий случай тоже держала под рукой. Наконец-то она может носить все, что захочется, не беспокоясь о том, хорошо ли ее одежда скрывает кобуру на лодыжке. Это ей доставляло такое удовольствие, что она, следуя туристской моде острова, стала носить в январе летние вещи, приводя тем самым в недоумение местных жителей. Но Лили это не заботило. Ей захотелось ходить в сандалиях, и она купила серебряный ножной браслет, надев который почувствовала себя абсолютно беззаботной женщиной. Лили подумывала, не остаться ли ей на Эвбее и после отъезда Суэйна. Очень уж ей здесь нравилось.
— Кто был твоим куратором? — неожиданно спросил Суэйн. Судя по этому вопросу, его настроение было далеко не таким безоблачным и погожий день его не особенно радовал. — Я о том человеке, который втянул тебя в это дело. Кто это?
— Мистер Роджерс, — с ироничной улыбкой ответила Лили.
Суэйн чуть не поперхнулся.
— Он никогда не называл мне своего имени, но могу поклясться, его точно звали не Фред. Да и Роджерс — вряд ли его настоящая фамилия. А почему ты спросил?
— Ты очень молодо выглядишь. И какой же надо быть сволочью, чтобы предложить такое ребенку.
— Такой, для которой дело превыше всего.
После обеда Лили задремала в одном из шезлонгов на террасе, но проснулась от прикосновений Суэйна. Он поднял ей юбку, снял с нее трусы и, раздвинув ноги, приник к ней языком. Тело Лили изогнулось от наслаждения, но она, задыхаясь, попыталась его остановить:
— Крисула увидит…
— Она ушла несколько минут назад, — пробормотал Суэйн и нежно проник в нее двумя пальцами. Лили хватило этого, чтобы достичь оргазма. Когда по ее телу пробегала последняя судорога, Суэйн расстегнул брюки и, накрыв Лили своим телом, легко и медленно вошел в нее. Теперь, после неоднократных занятий любовью, все происходило легко. Суэйн был нежен и внимателен. Он дождался, когда Лили достигла кульминации во второй раз, и только потом проник в нее как можно глубже и замер, пока и для него не наступило освобождение.
Заниматься любовью на открытом воздухе было особенно приятно. Когда они оба успокоились, Лили привела себя в порядок. Воздух, как шелк, ласкал ее тело, усиливая чувственность. Совершенно разомлевшая, она, потянувшись, улыбнулась Суэйну. Тот принес два бокала вина и протянул один из них Лили, а затем присел рядом, у ее ног. Своей теплой ладонью проникнув ей под юбку, он стал медленно поглаживать ее бедро.
122 
