Лёгкий, ненавязчивый романчик 
32 
— Живоглот везде нужен: в военном штабе, на поле боя, в кодовой комнате. И он много сделал для того, чтобы добыть этот код, — ответила Нерисса. — Но вот разгадать его — он не может. Это роль Босоножки.
Дедал подцепил когтем белую ленту и протянул ее Грегору.
На ленте черточки складывались в буквы — но ни одного знакомого слова Грегор не нашел.
— Возможно, именно то, что она пока не знает букв, поможет ей не обращать внимания на черточки и сосредоточиться на словах.
Грегор с сомнением покачал головой. Он ненавидел кого-нибудь разочаровывать, но следовало быть честным.
— Слушайте, я уверен, вы и сами понимаете, что это лишено всякого смысла. И я не знаю, чего вы ожидаете от моей трехлетней сестренки. Что она, по-вашему, может сделать? Мне кажется, ваши надежды беспочвенны и напрасны.
Босоножка углядела ленту с кодом и вдруг закричала:
— Ой, я знаю, я знаю!
Грегор почувствовал, как все вокруг замерли в ожидании чуда — в надежде, что сейчас случится открытие. Но Босоножка сделала одну-единственную вещь: она ухватила ленту за один конец, сунула себе сзади в джинсы и начала прыгать. Ткань волочилась за ней по полу, периодически взмывая в воздух.
— Смотрите! У меня хвост! У меня хвост!
Грегор поперхнулся смехом. Что он мог с этим поделать? Все это было совершенно предсказуемо и естественно.
Нос Живоглота оказался прямо перед его лицом, морду перекосило от едва сдерживаемого раздражения:
— Ты, конечно, можешь считать это веселым и забавным, но если не разгадаем код, мы проиграем войну. Определенно! Что бы ни делали, как бы храбро и стойко мы ни сражались на поле боя — мы не сможем одолеть врага, если не будем знать, что он замышляет. Поэтому если ты и дальше собираешься наслаждаться прыжками и чудесным пением твоей сестрицы — пожалуйста, но я все-таки советую тебе помочь ей сосредоточиться!
Грегор подозвал Босоножку, забрал у нее «хвост» и посадил к себе на колени. Он не знал, что следует делать, но попросил ее прочесть буквы на ленте. Она узнала все: несколько значков напоминали маленькое слово «кот» — его она прочла с легкостью и удовольствием. Но одолев три ленты с буквами, Босоножка устала от игры — а еще больше устал Грегор.
— Помогло? — спросил он у остальных.
— Нет. Но может, когда Викус вернется, у него появятся какие-нибудь идеи, — устало ответила Нерисса.
— Как бы то ни было, нам самим надо напрячься и во что бы то ни стало разгадать код, — сказал Живоглот. — Я должен вернуться в штаб, но обещаю работать и над этим. — Махнув хвостом, он вышел из комнаты.
— Грегор, спасибо, тебе не обязательно здесь оставаться. Мне кажется, скоро должны разбудить Люксу, чтобы покормить ее, — произнесла Нерисса.
— Жаль, я не смог ничем помочь, — извинился Грегор и ринулся к двери, пока кто-нибудь его не остановил. Да и зачем останавливать: он все равно понятия не имел о том, что могут означать эти значки и буквы и как эту абракадабру превратить во что-то понятное. И еще ему нужно было непременно увидеть Люксу.
Грегор ворвался в больницу словно ураган, но ему не позволили сразу пройти к Люксе, а сначала заставили снова принять ванну с каким-то антисептиком, переодеться в стерильную одежду и нацепить маску.
— Пять минут, — предупредил врач, который привел его в бокс.
Здесь воздух был прохладный и влажный от пара, который исходил из небольших труб, шедших вдоль стены.
Люкса лежала на постели в халате. Ее лицо, руки, шея — те места, которые больше всего соприкасались с пеплом в Огненной земле, — были ярко-красными и болезненными на вид. Дыхание все еще оставалось прерывистым, и Грегор слышал свист и хрип, который раздавался всякий раз, когда она делала вдох. Но глаза были ясными и смотрели прямо на него.
Грегор присел на край постели. Он не стал брать ее за руку, боясь сделать ей больно, но ее пальцы сами нашли его руку и стиснули ее. Она адресовала ему одну из своих фирменных полуусмешек и прошептала:
— Ты все-таки остался.
Он пожал плечами, будто это было обычное дело, о котором и говорить-то не стоило. Он был так счастлив, что она жива, что он наконец-то рядом — ему и думать не хотелось о том, что означает для него решение остаться. И он пребывал в состоянии безмятежного счастья целых пять минут — всего пять, потому что на пороге появился врач и указал ему на дверь.
32 
