22 
— Ты не знаешь, что несешь, — пробормотал он.
— Знаю. Ты трус, Хантер.
— Прошу прощения?
Она небрежно отмахнулась.
— Не используй со мной этот командный тон. Я тебя не боюсь.
— А, возможно, следовало бы, — предупредил ее он. — Меня никто еще не называл трусом.
— Неужели? А как еще можно назвать человека, который отворачивается от своего единственного родственника только потому, что боится остаться?
На это Хантер ничего не ответил, и когда тишина стала невыносимой, Марджи повернулась и ушла.
Она ни разу не оглянулась, и ей было невдомек, что Хантер смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью дома.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Танцевальный вечер удался на славу.
Неудивительно, подумал Хантер. С таким-то организатором, как его «жена».
Чтобы доставить удовольствие деду, Хантер надел парадную форму белого цвета, и теперь выделялся на фоне остальных мужчин в темных костюмах, будучи и без того в центре всеобщего внимания.
Прислонившись плечом к задней стене церковного зала, он, наблюдая за толпой гостей, жалел, что не может стать невидимкой.
Помимо бального зала во дворце Кэботов это было единственное помещение в Спрингвилле, которое могло вместить в себя столько народа. У него возникло такое ощущение, что здесь собрался весь город.
Вдоль одной из стен тянулась длинная буфетная стойка, по всему залу были расставлены дюжины маленьких круглых столиков. Поставщиком провизии был местный ресторан, и воздух был наполнен восхитительными ароматами мексиканской кухни. Под потолком висели гирлянды из разноцветных воздушных шаров и атласных лент, углы буфетной стойки украшали цветы Келвина.
Из чьей-то стереосистемы доносилась грохочущая музыка, под которую танцевали несколько пар. Большинство гостей ходили туда-сюда по залу и болтали друг с другом, словно не виделись целую вечность.
И среди всего этого великолепия была его «жена». Его взгляд задержался на рыжеволосой чертовке, из-за которой его отпуск превратился в сплошные мучения. После их разговора в саду он постоянно думал о том, что ему сказала Марджи, и это его раздражало.
Он не хотел чувствовать себя виноватым. Не хотел, чтобы она смотрела на него с разочарованием, как будто он сделал ей что-то плохое. Не хотел вспоминать ее слова и слышать в них правду.
Он не трус. Он никогда не уклонялся от ответственности. Напротив, всегда добровольно брал ее на себя. Ему всегда хотелось жить особенной жизнью, делать что-нибудь важное. Он делал, и будь он проклят, если станет за это извиняться.
Резко выпрямившись, он почувствовал боль в боку, и внутренний голос нашептал ему: «Тебе еще недостаточно приключений? Разве ты сам уже не думал, что, возможно, пора вернуться домой?»
Он бросил сердитый взгляд на женщину, которая заставила его о многом задуматься, многое вспомнить. Хантер пытался отмахнуться от нее и ее убеждений, но это оказалось сложнее, чем он ожидал.
— Тебе следовало бы потанцевать со своей женой, — послышался низкий голос поблизости.
Посмотрев налево, Хантер улыбнулся.
— Кейн Хакетт. — Обменявшись рукопожатиями со своим старым другом, он сказал: — Я не танцую. Тебе следовало бы это знать.
Улыбнувшись, Кейн устремил взгляд в противоположный конец зала, где Марджи с кем-то разговаривала.
— Женатому мужчине приходится делать многое из того, чего он не делал раньше. Кстати, как тебе блондиночка, болтающая с твоей Марджи?
Хантер не обратил внимания на вторую женщину. Разве было возможно увидеть что-то, кроме роскошных форм Марджи, обтянутых черным платьем без бретелек? Нехотя переведя взгляд на блондинку, он ответил:
— Хорошенькая.
— Более чем, — поправил его Кейн, отпив глоток из бутылки, которую держал в руке. — Это моя жена Донна.
Потрясенный, Хантер уставился на своего друга, который стал морским пехотинцем в тот же год, когда сам он поступил на службу в спецназ ВМС.
— Ты? Женился?
Такое вряд ли было возможно. Хантер и Кейн вместе с детства мечтали о путешествиях и приключениях, о суровых испытаниях и героических подвигах. И вот теперь Кейн женат...
— Почему ты так удивился? — рассмеялся его друг. — Сам, значит, женился, а мне что, нельзя?
— Да, но... — Брак Хантера был ненастоящим. — И ты живешь здесь, в городе? Саймон ничего не говорил.
22 
