22 
Гордон, нахмурившись, посмотрел на нее.
— Что-то я разговорился! — сказал он с легкой досадой. — В конце концов, я пришел сюда не за этим. Вот! — И, вынув из кармана обтянутую бархатом квадратную коробочку, протянул ее Агнес.
Девушка попыталась открыть ее дрожащими от волнения пальцами и чуть не уронила на пол. Гордон процедил сквозь зубы тихое ругательство, отобрал коробочку и сам открыл ее.
У Агнес перехватило дыхание. Она предполагала, что он подарит ей дорогое, но скромное кольцо с неизбежным для такого случая бриллиантом, вроде того, что он сам носил на правой руке, но действительность обманула ее ожидания.
В коробочке лежало, мерцая на свету, массивное кольцо литого червонного золота с большим сапфиром в центре, обрамленным сверкающими, как морская рябь на солнце, бриллиантами.
Агнес недоверчиво оглянулась на Гордона.
— Это — мне?
— Да, — подтвердил он с легким самодовольством в голосе. — Узнаешь?
— Откуда? — удивилась она.
— И ты меня спрашиваешь об этом? Кто из нас двоих Рокуэлл, ты или я? — И, видя, что она по-прежнему ничего не понимает, он сказал: — Пойдем!
Гордон провел ее из библиотеки в большую столовую, которой на памяти Агнес пользовались всего два-три раза. Они остановились у нетопленого камина, над которым висел портрет графини Шарлотты Стерн, в девичестве — Блэкстоун, единственной в роду Рокуэллов женщины, ввязавшейся в большую политику.
Судьба графини была достойна романа. В шестнадцать лет ее, единственную дочь бедного дворянина, выдали замуж за северо-английского табачного магната Стерна, который был старше отца Шарлотты и умер через полгода после свадьбы, оставив юной жене немыслимое состояние.
Оставшись одна, Шарлотта ощутила вкус к политике и стала одной из самых активных участниц мятежа 1745 года. К сожалению, в борьбе между принцем Чарли Славным и Георгом II Ганноверским она встала не на ту сторону — поддержала принца, и не только тайно, деньгами и людьми, но и публично, в салонах Лондона, где оповестила о своем отношении к Георгу, узурпировавшему английский престол.
После того как мятеж был подавлен и Чарли Славный бежал, король приказал арестовать молодую вдову. Земли ее были описаны в пользу короны, конфискованные богатства пополнили казну короля, а сама Шарлотта томилась в одной из королевских тюрем, ожидая суда, который без сомнения приговорил бы ее к смерти, если бы в дело не вмешался сэр Джеймс Рокуэлл.
Он влюбился в Шарлотту с первого взгляда, но род его к тому времени обеднел и шансов на успех у него не было. Во время мятежа Джеймс рьяно поддерживал короля Георга, хотя и не одобрял жестокости королевских войск в отношении шотландских горцев. Герцог Кумберленд, в свите которого он состоял, похвалил Рокуэлла за храбрость во время битвы при Гленкоу и предложил любую награду. Джеймс с быстротой и решимостью, сохранившими ему жизнь в сражении, а теперь спасшими и Шарлотту, попросил разрешения жениться на вдове Стерн.
Агнес знала эту историю наизусть и тысячу раз рассматривала портрет этой женщины, но до сих пор обращала внимание лишь на печальную складку у рта и усталые глаза Шарлотты. И лишь сейчас, когда Гордон подвел ее к портрету, она увидела на безымянном пальце левой руки графини то самое кольцо с сапфиром.
— Его подарил ей перед свадьбой первый муж, — сообщил Гордон. — Сэр Джеймс выкупил его у короля потому, что оно напоминало ему цвет глаз Шарлотты. Кольцо переходило из поколения в поколение, и Тимоти должен был вручить его твоей бабушке, но ему пришлось продать его, чтобы заплатить налог на наследство… Нелегкая эта ноша — из поколения в поколение влачить на себе крест ответственности за имение!..
— Это участь всех аристократических семейств, — пожала плечами Агнес, чувствуя, как взволнованно колотится у нее сердце.
— Мне удалось проследить историю кольца и выкупить его, — сказал Гордон. — По ходу дела я узнал некоторые любопытные подробности, но о них как-нибудь позже. Главное в другом. Я бы хотел, чтобы ты носила это кольцо как символ нашего общего будущего.
Агнес улыбнулась — с благодарностью и грустью одновременно. Она была рада прикоснуться к вещи, которая принадлежала ее легендарной прародительнице, но горькая ирония судьбы состояла в том, что кольцо, являвшееся свидетельством безумной любви, вручалось ей человеком, который не испытывал к ней ничего подобного.
22 
