19 
Он хотел отказаться от ее предложения, сказать, что ему не нужна никакая помощь, но это было не так. Он был так слаб, что с трудом удерживал в руке мочалку.
Киган отрицательно покачал головой.
— Чепуха, — ответила девушка твердо. — Вы бледны как полотно.
Она бросила простыни на пол и подошла к нему.
Ее близость совсем лишила его сил. Она так вкусно пахла. Нежными цветами и куриным супом. Киган почувствовал, что ему хочется склонить голову к ее груди и закрыть глаза.
— Дайте мне. — Рен протянула руку за мочалкой, и он отдал ее, покоряясь неизбежности.
Черт, как же все это было ему ненавистно! Он всегда презирал команды. Или, по крайней мере, раньше презирал. В прошлой жизни. До того, как произошла трагедия.
— У вас все еще кровь в волосах. — Она опустила глаза и кинула мочалку в воду. — Скорее всего, будет больно.
Рен осторожно прижала мочалку к его затылку, и Киган втянул воздух. Больно не было, и даже каким-то странным образом было приятно. Нежные пальцы Рен скользили по его волосам, а ее грудь находилась в нескольких дюймах от его губ.
Прекрати! — приказал он себе мысленно.
— С вами все в порядке? — Рен заколебалась и взглянула на него сверху вниз.
По странному выражению на ее лице Киган понял, что чем-то испугал ее. Чем же он ее оттолкнул? Неужели она смогла прочитать его мысли? Это было глупое предположение, но кто знает… Киган облизнул пересохшие губы.
— В порядке. Я просто устал.
— Потерпите еще немного. Я сейчас закончу.
Рен смыла всю кровь. У него были красивые волосы. Густые, шелковистые. Прямо на затылке Кигана красовалась большущая шишка, но рана была маленькой и неглубокой.
Взгляд Рен медленно скользил по шее Кигана, затем спустился к правому плечу и спине. Шрам. Он шел широкой полосой, как будто с плеча свисало полотенце. Ее собственный шрам на бедре заныл от этого зрелища. Рен страшно захотелось узнать, что с ним случилось, как он получил такие ожоги, но она не осмеливалась спросить.
Ясно было, что Киган долгое время провел в больнице. Теперь он опустошен и растерян. Рен хорошо знала, как это бывает — быть одинокой и больной. Ее снова захлестнула волна сочувствия.
На щеках Кигана росла по крайней мере недельная щетина, и Рен поймала себя на том, что пытается представить, как он выглядит, когда чисто выбрит. Наверное, он будет моложе, быть может, интеллигентнее.
— Вам нужно побриться, — предложила она. — Что вы об этом думаете?
Он поднял руку и потер подбородок. Где-то внутри Рен ощутила сладкую дрожь. Она постаралась ничем не выдать своего состояния, хотя кровь ее забурлила. Господи, она сошла с ума! За чем ей, ради всего святого, еще и брить этого мужчину?!
— Да, было бы здорово, — кивнул Киган.
— Я принесу свежей воды.
Ее руки слегка дрожали, пока она несла в ванную тазик и наливала в него чистую теплую воду. Мельком взглянув на себя в зеркало, Рен заметила, что ее щеки заливает яркий румянец, а глаза прямо сияют радостным светом. Как у влюбленной женщины.
Она встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Затем вынула из шкафчика бритвенный станок и флакон пены для бритья. Рен еще ни когда не приходилось брить мужчину.
Но, честно говоря, не эта задача казалась ей самой трудной. Труднее всего было бороться с теми чувствами, которые возникали от одного присутствия Кигана. Она вернулась в спальню. Он сидел и смотрел на нее. Рен вскинула голову и глубоко вздохнула.
Но как бы там ни было, настала пора приступать к делу. Она встряхнула баллончик и выдавила на ладонь немного пены. Потом аккуратно нанесла ее на щеки и подбородок Кигана.
Его кожа была загрубевшей, щетина кололась. Он прикрыл глаза, и Рен вздохнула с облегчением. Было гораздо легче делать это, не ощущая на себе его пристальный взгляд.
Смыв остатки пены с рук, она взяла бритву, сняла пластиковую крышечку и остановилась в нерешительности, не зная, с чего начать.
Он откинулся в кресле с прикрытыми глазами, словно отдыхающий лев. Наконец решившись, Рен прополоскала бритву в тазике и провела первую полоску по щеке. Так, постепенно, она побрила щеки, скулы и подбородок, медленно и осторожно водя бритвой по коже. Самой трудной частью оказалась тонкая полоска между носом и губами. Она подумала, не оставить ли усы. Теперь ей была знакома каждая линия его лица. Контуры, поверхности, крошечные морщинки, ямки. У него были высокие скулы и полные губы. Ей не следовало брить его. Это дело сиделок или парикмахеров. Но ведь она сейчас и выполняла при нем роль сиделки. И не нужно иметь медицинского образования, чтобы заботиться о больном человеке. Она только выполняет свой долг, и ничего более.
19 
