Последние отзывы

  61  

— Я доберусь до тебя! Смерть не осмелится взять меня прежде, чем я отомщу тебе! Я достану тебя даже в мрачных долинах Хелля — если надо будет, я последую туда за тобой!

Но Одберт, не дослушав, уже поворотил своего коня и помчался во весь опор по еле заметной, вьющейся среди трав тропе, ведущей на север в земли херусков. Он сошел с дистанции, не желая больше участвовать в скачках, и Ауриане надо было немедленно принимать сложное решение. Что ей делать? Оставить гонку и кинуться вслед за своим врагом? Хотя Беринхард, обладая завидной скоростью, еще может нагнать лидеров и даже обойти их на финише. Может быть, Одберт именно эту цель и преследовал: он хотел совершить покушение на ее жизнь, а в случае, если оно не удастся, помешать ей хотя бы выиграть скачки, чтобы Ауриане не досталась награда. Сам он не осмелится показаться на финише, где Ауриану ждет Витгерн и многие другие хатты, принесшие торжественную клятву отомстить ему.

Помедлив несколько мгновений, Ауриана решила продолжать гонку. Преследовать Одберта не имело никакого смысла, поскольку он не хотел вступать с ней в честный поединок, которого требовал священный закон кровной мести.

Он опять нанес ей оскорбление, поправ ее честь и достоинство, и снова ушел безнаказанным, довольным собой.

Беринхард резво взял с места в карьер, радостно устремившись за несущимися впереди всадниками, исчезающими уже один за другим в буковой роще. Жеребец наращивал скорость, не менее страстно стремясь догнать своих соперников по скачке, чем сама Ауриана. Она ощущала себя сейчас снарядом, выпущенным из катапульты. Ауриана не была больше всадницей, она была птицей в полете или самим порывом ветра, неведомой стихийной силой, неудержимо рвущейся вперед. Она хорошо видела лидирующую группу лошадей, находящуюся все еще далеко впереди и преодолевающую, словно стадо грациозных оленей в стремительном летящем прыжке, невысокую каменную стену; но постепенно она приближалась к ним.

«Мы непременно победим!», — думала Ауриана, чувствуя радостный восторг в душе. До финиша было еще довольно далеко, а в Беринхарде не ощущалось ни тени усталости, он был так же скор и стремителен, как и в начале гонки. У него было еще время, чтобы догнать лидеров. В мощном неудержимом беге Беринхард обогнал наконец всадников, замыкающих лидирующую группу.

Когда наконец участники гонки появились на финишной прямой, и зрители увидели их, толпа сразу же поняла, что Ауриана на их глазах делает невозможное, нагоняя всадников, лидировавших на протяжении всей скачки. Ее героические усилия не могли оставить равнодушными никого из зрителей вне зависимости от того, к какому племени они принадлежали. Толпа взревела, поддерживая Ауриану, подбадривая ее своими приветственными криками. Беринхард, казалось, превратился в серое пламя, быстро стремящееся к финишу. Держа голову почти у самой земли и подняв вертикально темный хвост, похожий на взметнувшееся к небу знамя победы, он нес Ауриану, слившуюся с ним и почти невидимую зрителям, к финишу.

Теперь Ауриану опережал единственный всадник, прекрасный наездник из племени тенктеров, и расстояние между ними стремительно сокращалось. Однако финишная веревка была уже слишком близко. Тенктер опередил Ауриану всего на полкорпуса лошади. Разочарованные крики и вздохи сожаления вырвались из сотни глоток.

Одберт добился того, чего хотел. Он снова одержал над ней победу. Если бы ни он, награда вне всякого сомнения досталась бы Ауриане, а значит, — и ее народу. Когда она скакала по направлению к шатрам, где расположились ее соплеменники, она старательно прятала глаза, чтобы не видеть разочарования на лицах Витгерна и Ателинды, и стараясь не слышать возмущенных криков своих воинов, негодующих на богинь Судьбы. Одберт стал для нее воплощением позора, преследующего Ауриану всю жизнь; он возникал у нее на пути внезапно, словно по мановению руки злого волшебника, лишал ее покоя и тут же исчезал, оставив в душе очередную незаживающую рану.

Ауриана отчаялась в своих надеждах когда-нибудь обрести душевный покой.

РИМ

Глава 17

«Никто никогда не докажет, что это было убийство. Хотя, конечно, они попытаются это сделать», — думал Домициан, стоя у смертного одра своего брата, Императора Тита, на родовой вилле Веспасиана в маленькой италийской деревне Реате.

Умирающего вынесли в атриум для того, чтобы императорские сановники и историк-летописец могли стать свидетелями последних слов Тита. Воздух был насыщен терпким благоуханием винограда — в эту пору осени по всей округе давили спелый виноград на вино. В атриум залетела пчела, она кружилась в потоке золотистого солнечного света, как бы маня душу умирающего с собой в далекие края, ее жужжание только подчеркивало давящую тишину, установившуюся в доме.

  61