Вместо пролога

Осеннее утро оказалось серым и мрачным. Густой влажный туман окутал весь мир, тяжелыми каплями оседая на темных ветвях сосен. Белесым кольцом опоясал он небольшую поляну, откуда уходила просека, протянувшаяся между огромных, высоких деревьев старого леса. У начала просеки на полянке стоял юноша, почти мальчик шестнадцати или семнадцати лет, в сером мундире королевского лесничего. На одном плече висело ружье, на другом — охотничья сумка. Но охота, по-видимому, совсем не интересовала его. Он равнодушно уставился в чашу леса, откуда доносился топот лошадей, скачущих галопом. Недалеко от поляны стук копыт затих. Послышались голоса и бряцание шпор. Вслед за тем среди стволов замелькали военные мундиры и на поляне появились пятеро офицеров.

— Выходит, мы первые! — воскликнул высокий, стройный молодой человек с красивыми, тонкими чертами лица. На нем был мундир с погонами ротмистра.

— Уже без четверти восемь, — сказал другой, вынимая из кармана часы и взглянув на них. — Мы слишком быстро ехали, как бы сильно они ни хотели, им трудно попасть сюда одновременно с нами. Однако нельзя представить себе более неблагоприятную погоду. Из-за этого проклятого тумана не видно ни зги.

— Ну, на таком коротком расстоянии, какое мы наметили, достаточно хорошо видно, — возразил ротмистр. — У кого из вас пистолеты?

— Смотрите, — вдруг сказал самый молодой из офицеров, — там кто-то есть, мы здесь не одни.

Все повернули головы в ту сторону, куда указывал офицер, и увидели юношу, прислонившегося к дереву.

— Какой-нибудь охотник, — спокойно проговорил ротмистр, окидывая взглядом тонкую фигуру юноши. — Пожалуй, он может помешать нам. Зальфельд, заставь-ка его убраться отсюда!

Поручик Зальфельд подошел к молодому человеку и начал ему что-то объяснять; однако это, видимо, не привело к желанному результату, по крайней мере, минут через пять поручик вернулся к своим товарищам с красным от негодования лицом.

— В чем дело? — спросил ротмистр.

— Мальчишка не хочет уходить! — сердито ответил Зальфельд. — Он упрям и дерзок. Придется пустить в ход силу.

— Зачем? Для того, чтобы он поднял шум, привлек сюда своих товарищей, а может быть, и главного лесничего? — возразил ротмистр. — Да ведь тогда все наше дело пойдет насмарку. О насилии не может быть и речи! Ты, надо полагать, говорил с ним слишком резко. Попробую сам убедить его, — и ротмистр направился к юноше.

Все офицеры последовали за ним.

— Вам здесь что-нибудь нужно, молодой человек? — ласково спросил ротмистр.

— Нет! — коротко ответил юноша.

— Может быть, мальчик, ты ждешь лесничего или кого-нибудь другого?

— Нет!

— В таком случае ты, конечно, ничего не будешь иметь против того, чтобы уйти отсюда? Мы собираемся поупражняться в стрельбе, испытать новое оружие и не хотели бы, чтобы нам мешали. Возьми эти деньги и уходи с Богом, оставь нас одних!

Ротмистр говорил дружелюбно, но тоном, не терпящим возражений; однако и это не подействовало. Очевидно, юноша или относился к тем упрямцам, которые нелегко отказываются от своих желаний, или был так возмущен резкими словами Зальфельда, что решил ни в коем случае не сдаваться.

— Благодарю вас, господин офицер, — ответил он, даже не взглянув на талер, который протягивал ему ротмистр, — я останусь здесь.

— Да ведь говорят тебе, что мы будем здесь стрелять! — нетерпеливо воскликнул ротмистр.

— Ну что ж, — последовал равнодушный ответ, — это мне нисколько не помешает!

— Но ты мешаешь нам, — раздраженно заметил ротмистр, — мы не желаем посторонних свидетелей, слышишь ты это?

— Слышу и остаюсь здесь! — спокойно ответил юноша, снова прислонившись к дереву. — Если кому-нибудь из нас нужно непременно уйти, то...

— Нахальный мальчишка! — закричал поручик Зальфельд и выхватил шпагу.

Юноша смерил его с головы до ног пренебрежительным взглядом и медленно снял с плеча ружье. Спокойствие и уверенность юноши показались офицерам вызывающей дерзостью, они приняли угрожающий вид, и, может быть, молодой человек дорого поплатился бы за свое упрямство, если бы в дело не вмешался ротмистр, который, хотя тоже был страшно рассержен, сумел овладеть собой.

— Не надо насилия, — тихо, но властно заявил он своим товарищам. — Отсюда недалеко до дома лесничего, а вы знаете, что у нас есть основание избегать шума. Если мальчишка ни за что не захочет уйти, то нам не остается ничего другого, как переменить место. Найдите в лесу другую подходящую поляну, а я буду здесь поджидать противника.

  1