20 
– Почему же это называют игрой? – осведомилась она.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Что это никакая не игра. Ты же сам сказал, что это работа. Ты начал жить по жесткому расписанию. Завтрак в девять тридцать, не позже, – чтобы успеть первым захватить лучший столик. А какую уйму денег ты сейчас зарабатываешь! Когда же ты собираешься уйти на пенсию?
– На какую пенсию?
– Милый, ты не должен бояться пенсии. Мы будем чаще видеть друг друга и сможем установить рулетку в твоем кабинете. Это будет очень удобно: тебе даже не придется выходить из дома в любую погоду.
В тот день, еще до обеда, я довел свой выигрыш до пятнадцати миллионов франков и решил, что такое событие стоит отметить. Я действительно был немного виноват перед Кэри, чувствовал свою вину и решил, что мы с ней хорошенько пообедаем, а вместо казино сходим на балет. Я сказал об этом Кэри, и, казалось, она была довольна.
– Утомленный бизнесмен решил отдохнуть, – подытожила она.
– По правде сказать, я действительно немного устал.
Тот, кто не играл в рулетку серьезно, вряд ли поймет, как может она надоесть. Если бы я менее напряженно работал за зеленым столом до обеда, то не затеял бы ссору с официантом в баре. Я заказал два сухих мартини, а он подал их разбавленными вермутом. Я определил это по цвету, даже не попробовав на вкус. Официант усугубил свою вину тем, что начал было объяснять необычный цвет коктейля тем, что, мол, туда долили джина «Бутс».
– Но вы ведь хорошо должны знать, что я пью только «Гордене», – отрезал я и заставил его унести заказ назад.
Он снова принес два мартини и положил в них лимонные дольки. Я взорвался:
– Черт возьми! Сколько же раз нужно сходить в ваш бар, чтобы вы наконец-то изучили вкусы своих постоянных клиентов?
– Прошу прощения, сэр. Я работаю здесь только второй день.
Я заметил, как сжались губы у Кэри. Конечно же, я был не прав, но я слишком много времени провел в казино, я, наконец, устал, нервы у меня начали сдавать, и она могла бы уже понять, что я не из тех людей, которые позволяют себе грубить официантам.
– Кто бы мог подумать, – заметила она, – что еще неделю назад мы не позволяли себе сказать официанту лишнего слова, когда он приносил нам счет!
Когда мы пришли обедать, возникла небольшая задержка с нашим столом на террасе: мы пришли раньше, чем обычно, но, как я объяснил Кэри, мы постоянные клиенты, и можно было бы проявить к нам хоть немного внимания, чтобы мы были довольны. Но на этот раз я сдержался и не дал воли своему гневу…
Обычно Кэри предпочитала, чтобы я сам делал заказ, поэтому я спокойно взял меню и начал заказывать обед.
– Икра, – сказал я.
– Одна порция, – уточнила Кэри.
– А тебе что взять? Может, копченую семгу?
– Заказывай только себе, – отрезала Кэри.
Я заказал мясо, поджаренное в эстрагоне, сыр «Рокфор» и землянику. На этот раз пришло время и для бутылки «Груад Ляроз» 1934 года (мой урок насчет температуры вина, видно, дал свои плоды). Я откинулся в кресле, чувствуя себя довольным и спокойным: моя ссора с официантом уже была забыта, и я знал, что вел себя теперь за столом подчеркнуто вежливо и скромно, – пока не принесли мой заказ.
– А мадам? – поинтересовался официант.
– Булочка с маслом и чашечка кофе, – попросила Кэри.
– Но, возможно, мадам захочет…
Она одарила его обаятельнейшей улыбкой, будто хотела загладить мою прошлую грубость.
– Только булочка с маслом, пожалуйста, – повторила она. – Я не голодна. Просто чтобы поддержать компанию.
Я со злостью сказал:
– В таком случае я отказываюсь…
Но официант уже отошел от стола.
– Зачем ты это сделала?
– А что случилось, милый?
– Ты все прекрасно понимаешь. Ты позволила мне заказать…
– Но, право же, милый, я совсем не хочу есть. Мне просто захотелось сделать ему приятное, вот и все. Я сегодня немного сентиментальная. Булочка с маслом напоминает мне о тех днях, когда мы не были богатыми. Разве ты не помнишь то маленькое кафе на нижней площадке лестницы?
– Ты издеваешься надо мной?
– Нисколько, милый. Разве тебе неприятно вспоминать о тех днях?
– Те дни, те дни… Почему же ты не вспоминаешь последнюю неделю, о том, как ты боялась послать кого-нибудь в прачечную, как мы не могли даже купить английскую газету – ты ведь не читаешь по-французски…
20 
