Особенно,... 
68 
– Я жду вас,- с отрешенным и холодным выражением лица повторила она. Они вместе дошли до стола, и она, взяв свою сумочку, расшитую золотыми нитками, ни на кого не глядя, направилась к выходу. Гамильтон Прэнс-Линч тут же воспользовался освободившимся местом графини и сел рядом с Аленом.
– Мне нужно с вами поговорить, мистер Пайп.
Ален почувствовал, как летит в бездну. – Здесь?- пробормотал он.
– После этой вечеринки будьте у себя. Я вам позвоню.
Он ослепительно улыбнулся своей жене, которая не спускала с него глаз и совершенно не слушала что-то говорившую ей Викторию Хакетт.
Неожиданно погас свет. Мужчины инстинктивно обняли своих дам, но только для того, чтобы помешать некоторым «шаловливым ручкам», воспользовавшись темнотой, посрывать у них драгоценности.
В лучах прожектора возник торжественный Джим Хоуден.
– Господин президент… Ваше высочество… Господин граф… Миссис, мисс…
– Начинается цирк,- вздохнула Сара.
Проводив Юлию Гольдман до места, Цезарь поцеловал ей руку. Ален вспомнил о Мэнди де Саран, которая ждала его в туалетных комнатах, и усмехнулся.
– Ален, о чем вы думаете?
– …это так прекрасно помнить о них, помогать им… ваше великодушное сердце…- распинался Джим Хоуден,- …щедрость… аукцион… спасибо, от имени всех страждущих, спасибо!
Впервые за весь вечер Ален посмотрел ей прямо в глаза. Он лишился всего, терять ему было нечего, он больше не боялся Сары. Ни ее… ни кого бы то ни было… – Не хотелось бы вас шокировать,- сказал он.
– Шокировать? Меня? Не хитрите!
– Нет, ничего. Правда… Пустяки…
– Произведение великого маэстро Шагала… Пятьдесят тысяч долларов. Справа уже дают шестьдесят… Кто сказал больше? Семьдесят… Благодарю, господин президент… Восемьдесят!.. Девяносто!.. Все музеи мира с завистью смотрят на него… Сто!
Она взяла его руку под столом.
– Вы странный ребенок, Ален… Загадываете загадки…
– Сто двадцать! Господин президент! Сто пятьдесят! Принцесса!..
– Сто шестьдесят!- пророкотал Хакетт, художественный вкус которого ограничивался графическими изображениями на фирменных календарях.
Бетти легонько толкнула локтем Ларсена.
– Ваша очередь.
Он недоуменно посмотрел на нее.
– Это – благотворительность. Примите участие.
– Сколько?
– Двести тысяч.
– Двести тысяч!- прокричал Ларсен, подняв руку.
– Двести!- как эхо повторил Хоуден.- Кто больше? Двести!
Неожиданно со стороны главного входа послышался приглушенный шум: сопровождаемый многочисленной группой друзей и приближенных, на террасе появился принц Хадад.
Все повернули головы в ту сторону.
– Итак, господа. Двести тысяч за изумительного Шагала. Кто сказал двести десять?..
Как и все, Ален рассматривал опоздавших. На руке принца буквально висела сногсшибательная блондинка в великолепном белом платье, сверкая бриллиантами и драгоценными камнями… Сердце Алена замерло: Марина!
Хакетт торопливо надел очки: Марина!
Впереди процессии, направлявшейся к огромному столу, стоявшему в первом ряду, шли факелоносцы. Ален был уверен, что все происходящее – сон, но когда Марина оказалась в десяти метрах от него, он импульсивно поднял руку вверх, привлекая ее внимание. И тотчас оказался в ослепительных лучах прожектора.
– Двести десять тысяч!- простонал изнемогающий Джим Хоуден.- Вот они – двести десять тысяч!
– Вам до такой степени нравится Шагал?- с иронией, за которой пряталось восхищение, спросила Сара.
– Что вы сказали?
Марина прошла рядом, не заметив его. Желающих увеличить ставку не оказалось.
– Двести десять тысяч, господа! Кто больше? Шагал! – Нет желающих? Раз… Два… Три… Продано!
По террасе прокатилась волна аплодисментов. – Пожалуйста, мистер!.. Мистер! Подойдите! Сара толкнула Алена коленом. – Чего вы ждете?
– Не понимаю…
Он никак не мог сообразить, почему этот чертов прожектор так настойчиво освещает его. Две белокурые девушки в голубой униформе подхватили его с двух сторон под руки. Оглушенный, по-прежнему преследуемый лучом прожектора, он тяжелым шагом поднялся на сцену.
– Примите мои поздравления,- сказал Хоуден, горячо его обнимая.
Десятки микрофонов потянулись к нему. Хоуден продолжал держать его в своих объятиях… Блондинки подняли вверх картину и вертели ею в разные стороны. Ему аплодировали! Неожиданно Хоуден куда-то исчез. Ален, как идиот, остался стоять один на сцене в лучах прожектора, держа в руке неизвестно каким образом оказавшуюся у него картину. Вдруг блондинки забрали у него картину, и на сцене снова появился Хоуден.
68 
