Глава 24

— Покажи буковку «л» сынок и все! — попросила Аня Мэтта. Они все утро занимались, малыш начал уставать, а потому капризничал. Но услышав, что это последнее, что от него требует мать, он быстро ткнул, куда его просили и, радостно, сорвался с места своих мучений с криками:

— Папа… — Аня вздрогнула, когда муж появился рядом, обжигая ее взглядом. Обычно, она чувствовала присутствие Маркуса еще задолго до его появления, но не сейчас, а потому не была готова. Да, теперь встреча с мужем требовала небывалой выдержки и силы. Она нервно сглотнула и поднялась с пола, быстро одергивая платье.

— Привет, чемпион! — поднял Маркус сына над головой, отчего мальчик залился веселым смехом. — Готов к сюрпризу?

— Какому? — радостно вскричал Мэтт, нетерпеливо болтая ногами.

— Сейчас узнаешь! — подмигнул отец сыну и они куда-то пошли.

На Аню Маркус больше не смотрел — это и радовало и в то же время огорчало девушку. Странно даже, что после стольких месяцев унижений, издевательств и ненависти она все еще на что-то надеется, все еще ждет чего-то. Смирилась ли она? Нет, однозначно нет! Но выхода не было! Все ее попытки защитить себя, оправдать, заканчивались его яростью, которая сносила все на своем пути! Обратиться к кому-то за помощью было невозможно, Маркус, как и обещал, приставил к Анне человека, который следил за ней день и ночь. Следовательно, теперь Аня могла посещать только магазины, которые ее вовсе не интересовали и места, которые предназначены для отдыха с детьми. Уйти? Нет, она не могла уйти! Маркус выкинет ее из жизни Мэтта. С его деньгами это не проблема, к тому же она иностранка. Выхода не было. Оставалось только терпеть, в конечном счете, ему самому когда-нибудь надоест.

Жизнь замкнулась в круге — унижение — боль — ненависть — любовь — боль! Любимый мужчина превратился в карателя, в садиста, который с наслаждением и безумной жестокостью рвал ее на части, отравлял ядом своей ненависти и ее и себя. Но уйти, сбежать было невозможно! И держал ее не только сын! Она не могла дышать без своего мучителя. Он был наркотиком, ее богом, он стал ее неотделимой частью, кровь была отравлена им! Она, словно мазохистка впитывала любое его внимание, грубое, пошлое, извращенное. Аня собирала эти крохи, разрезая ими сердце. С каждой минутой она чувствовала, что теряет себя, еще чуть-чуть, и он сломает ее, она боялась, но остановить апокалипсис их отношений было невозможно! Она и не знала, что можно так извратить брак! Каждое его слово резало по живому, каждый взгляд был настолько уничижителен, что Анна чувствовала себя оплеванной. Его ярость выжигала ее, физический контакт был как часовой механизм — стоило дотронуться, и взрыв неизбежен. Они с безумной жаждой и голодом накидывались друг на друга, забывая о ненависти на пару секунд, всего пару секунд, но ради них хотелось жить. А потом секс превращался в его орудие мести. Маркуса ничего не сдерживало, он осквернял ее тело самыми разными способами, творил такие мерзкие вещи, что казалось, лучше бы умереть и никогда не знать всего этого. Он морально уродовал, калечил ее душу, а она продолжала любить этого зверя. Любила, понимала и жалела. Его жалела, не себя! Может, она больна?! Она видела его агонию, по глазам читала, в каждом действии, в каждом жесте! Она знала его лучше, чем кто либо, ее не обмануть! Это для других они были обычной семьей, никто не замечал их разложения, они научились скрывать себя от чужих глаз, прятать свою боль, в душе оплакивать друг друга и вопить о свободе. Но всему есть предел! Наверно, чаша страданий была полна до краев, она уже не выносила этой психологической пытки! Если раньше был выход эмоциям в скандалах, в сексе, в колкостях, то теперь Маркус лишил ее и этого. Она для него словно исчезла, он больше не замечал ее — ничего не говорил, не трогал, даже старался не смотреть. Поначалу Аня вздохнула с облегчением, а потом поняла, что это более изощренная пытка, призванная окончательно свести ее с ума! Его равнодушие оказалось хуже ярости, так она хотя бы могла понять, что творится в его душе, мыслях и сердце, а сейчас не знала, что думать. Внутренности скручивало от какого-то нервного ожидания, от неизвестности и страха. Честно, она готова уже вынести все унижения, но этот холод, эта пустота была сильнее боли! Она устала от всех этих кавычек, подтекстов, устала искать что — то между строк…  

  122