Последние отзывы

  26  

  Потом... Было даже лучше, чем я помнила по сновидению... Более ярко, насыщенно, более остро и сладко.

  Отдышавшись, Эдвард улыбнулся.

  -Наверное я единственный человек на свете, который лишил невинности свою жену дважды... Я смущенно спрятала свое лицо на груди, вдыхая его неповторимый мужской запах.

   Нас никто не тревожил. Завтрак приносили слуги и оставляли под дверью. А когда мы спускались к обеду, с сцепленными в замок руками и искрящимися счастьем глазами, родные на нас только весело посматривали и прятали улыбки. Эдвард постоянно трогал и гладил меня, как будто не мог выпустить из своих рук ни на секунду. Двоюродные братья ехидно перемигивались за столом. Марта искренне и тепло улыбалась. Дедушка тихо не злобно, ворчал на счет молодых, глупых новобрачных.

   Я все время пребывала в каком-то сонном, ленивом оцепенении. Оглушенная нежданно свалившимся на меня счастьем, я смотрела на мир через розовую дымку, и все вокруг казалось нереально прекрасным. Эдвард сказал, что у него был жуткий стресс, когда он на миг подумал, что потерял меня. И теперь этот стресс нужно лечить моим близким присутствием. 'Идеально, конечно, было бы носить тебя на руках', - прошептал он мне на ухо, - 'но, боюсь, твои родные не поймут'.

  Я лежала сверху на моем муже и выводила слова ноготком по широкой груди. За окном завывала метель, за спиной жарко пылал камин, сверху на меня были накинуты еще два пуховых одеяла. В теплом коконе рук, обнимающих меня было уютно и спокойно. Мы разговаривали, любили друг друга, дремали, нежась в объятиях, тихонечко мурлыча, опять разговаривали...

  Эдвард рассказывал, как его бабушка, герцогиня Доремби, учила его танцевать. С того момента, Эдвард возненавидел все танцы на свете до конца жизни, и впервые за долгие годы, изменил своему обету, пригласив меня на том балу. Я улыбалась, давно уже ощущая бедром его возбуждение. Хихикала про себя, пытаясь узнать границы его терпения, отвлекая разговорами.

  - Я, наверное, глупая, - прошептала смущенное и видя вопросительный взгляд мужа, добавила, - мне иногда так страшно...

  - Страшно? Почему?

  - Я порой боюсь, что сплю, и это мне снится. Ты, свадьба... Знаешь, Эдвард, самое жуткое мое желание было сплести сон о нашей любви со счастливым концом... Я даже однажды, чуть было не села за станок... И сейчас я просыпаюсь в холодном поту и щиплю себя за руку, проверяя, не сон ли это... Эдвард взволнованно начал целовать мокрое от слез лицо, шепча 'Любимая, хорошая моя, родная', убеждая единственным доступным ему способом, что это реальность. А когда я успокоилась хрипло сказал:

  - Я думал, что лучше, чем в том сне, со мной ничего не было, я ошибался... Ты бы знала, что произошло в то утро, когда я проснулся, а тебя нет рядом. Я бросился искать, как одержимый, думал ты ночью сбежала из спальни... Перерыл дворец, но все слуги, как один твердили мне, что ничего не знают о белокурой девушке в голубом платье... Я перевернул верх дном спальню, надеясь найти хоть какое-то подтверждение твоего существования... И нашел платок.

  Эдвард сильно вздрогнул и крепко прижал к себе.

  - И теперь, дорогая жена, придется расплачиваться за месяцы моего вынужденного воздержания,, - прошептал Эдвард, одним движение переворачивая меня и накрывая горячим телом. Я тут же потянулась к нему всей своей сокровенной сутью, обвивая руками и ногами как лиана, цепляясь, за своего единственного в мире мужчину.

   Мне кажется именно тогда, под завывания вьюги, в доме виконта Арсон мы и зачали нашу дочь, прекрасную белокурую малышку Анабель. Когда я узнала, что беременная, у меня не было ни единого сомнения, что это девочка. На удивленный вопрос мужа 'Почему?', я ответила, что наш семейный магический дар передается только дочерям, и они традиционно первенцы.

   Домой, в замок маркиза де Антеро, мы поехали через две недели после свадьбы. Покидая родных, я клятвенно пообещала приезжать в гости к виконту. Только обязательно теперь летом.

   Поместье Эдварда де Антеро располагалось далеко на юге. Ехать пришлось долго, поэтому мы попутно остановились пожить в моем провинциальном городке в старом дедушкином доме. Я показала мамины вышивки с оживающими цветами, мой станок, любимые игрушки. Но спустя месяц, с началом весны мы опять тронулись в путь... Замок встретил нас неприветливо. В нем долго никто не жил, он одряхлел и зачах без любви и тепла. Пришлось приводить его в порядок, где ремонтировать, где просто хорошо убрав, выбив пыль и остатки плохих эмоций, застрявшие в коврах и гобеленах. И очень скоро, замок расцвел, наполнился светом и теплом, людьми. Окруженный бесконечными виноградниками и цветущими садами, мне он ужасно понравился. А через семь месяцев дом огласился громким пронзительным криком, возвещая миру, что родилась еще одна представительница рода Антеро...

   Через полтора года мы все-таки поехали в гости к виконту Арсон. Теперь уже летом. Наша девочка обладала поистине чудовищным обаянием и шармом. Видя группу незнакомых людей в гостиной (встречавших нас дедушку, дядю Роджера, Марту, их сыновей), это чудо природы протянуло радостно ручки и потопало к ним, улыбаясь во весь рот. Бесстрашное маленькое создание... Муж называл нашу дочь самым страшным стратегическим оружием нашей семьи. Против ее напора не устоял еще никто. Поэтому и виконт Арсон сдался тут же, подхватывая правнучку на руки и унося к дивану, внимательно слушая ее ломаное щебетание о поездке, карете, лошадках и прочее-прочее... А нам махнул рукой и заявил, идите в свою спальню, она приготовлена и занимайтесь тем, что у вас лучше всего получается. На наш удивленный взгляд ответил 'Детей делайте! Они у вас замечательные выходят'. Мы улыбнулись и послушались...

   А потом у меня возникла сногсшибательная мысль, что наше страшное семейное оружие можно применить, выиграв еще одну войну. На удивленный вопрос мужа 'Какую?', я ответила 'У нас же есть еще один дедушка! И он тоже не устоит'... 'Ты знаешь, любимая, - произнес задумчиво Эдвард, - я начинаю бояться... Что же будет, когда Анабель вырастет? И что за дар у нее откроется?'... 'Готовься, папа' - весело сказала я...

  26