38 
Отец спас меня, а затем дал клятву стать Воином Смерти. Он меня любит и выбирает сторону Света, а не Тьмы. Мысль об этом заставила Рефаима улыбнуться, хотя бывший ворон-пересмешник не был столь уж наивен и доверчив, как думали про него Стиви Рей и остальные. Рефаиму хотелось, чтобы отец продолжал следовать путем Никс — он отчаянно жаждал этого. Но он лучше, чем кто-либо, за исключением разве что самой Богини, знал о гневе и жестокости, в которых падший бессмертный погряз столетия назад.
Само существование Рефаима подтверждало способность отца причинять другим невероятную боль.
Плечи Рефаима поникли. Он дошел до той части школьной территории, где стоял разрушенный дуб: одна половина его опиралась на школьную стену, а другая лежала на земле. Сердцевина могучего старого дерева была выставлена наружу, как будто оно было поражено стрелой молнии, брошенной рукой разгневанного бога.
Рефаим знал даже больше.
Его отец был бессмертным, но богом он не был. Калона был Воином, хоть и павшим.
Чувствуя себя странно обеспокоенным, Рефаим отвел взгляд от раны, в которую превратилась разрушенная сердцевина дерева. Он сел на одну из упавших на землю ветвей, прямо у края покореженной кроны дерева, и стал рассматривать толстые сучья, упирающиеся в восточную стену.
— Это нужно исправить, — вслух произнес Рефаим, наполняя тишину ночи человечностью собственного голоса. — Мы вместе со Стиви Рей смогли бы с этим управиться. Может, дерево еще не совсем потеряно. — Он улыбнулся. — Моя Красная исцелила меня — неужели не сможет исцелить дерево?
Дерево не ответило, но пока говорил, Рефаим поймал себя на странном ощущении дежа-вю. Как будто бы он был тут раньше, и не просто во время какого-то учебного дня. Он был тут раньше — с ветром под крыльями и с блистающей синевой полуденного неба, манившего его к себе.
У Рефаима дернулась бровь, он потер ее, чувствуя подступающую головную боль. Был ли он здесь днем, когда был вороном, и когда его человечность была скрыта так глубоко, что эти часы промелькнули затененной, неясной мешаниной картинок, звуков и запахов?
Единственным ответом Рефаиму стала тупая пульсация в висках.
Ветер прошелестел вокруг него, шурша упавшими ветвями, заставляя перешептываться редкие, потемневшие от зимы листья, все еще стойко цеплявшиеся к старому дубу. На мгновение показалось, что дерево пыталось с ним заговорить — пыталось поведать ему свои тайны.
Взгляд Рефаима вернулся к центру дерева. Тени. Содранной коры. Раздробленного ствола. Обнажившихся корней. Похоже, что земля рядом с деревом начала разрушаться сама по себе, будто под ней стала образовываться яма.
Рефаим вздрогнул. Там, под деревом ведь точно была яма. Та, что на протяжении веков удерживала Калону в его земляной темнице. Воспоминания об этих столетиях и жуткое, полуреальное существование, наполненное гневом, насилием и одиночеством, которыми он жил все это время, по-прежнему были частью тяжкого бремени, лежавшего на Рефаиме.
— Богиня, я знаю, ты простила меня за мое прошлое, и за это я буду вечно благодарен. Но не могла бы ты научить меня, как мне по-настоящему простить себя?
Ветерок прошелестел снова. Звук был успокаивающим, как будто древний шепот дерева мог быть голосом богини.
— Принимаю это за знамение, — Рефаим сказал вслух дереву, прижав ладонь к коре. — Я попрошу Стиви Рей помочь мне исправить разрушившую тебя жестокость. Скоро. Я даю слово. Я вернусь скоро. — Когда Рефаим ушел, продолжая патрулировать периметр школы, он подумал, что ему послышалось движение глубоко под деревом, и представил себе, что это старый дуб его поблагодарил.
Аурокс
Аурокс в волнении мерил шагами крохотную пещерку под разрушенным дубом. Три шага туда — поворот — а затем три коротких шага обратно. Туда и обратно, туда и обратно. Так он ходил и думал… думал… думал… отчаянно желая, чтобы у него был план.
Голова причиняла страдания. Костей при падении он не сломал, но шишка на голове вспухла и кровоточила. Он проголодался. И пить хотелось. Но понятно, что отдохнуть под землей будет трудновато, хоть его тело и обессилело, и выспаться нужно, иначе не исцелишься.
Ну почему он считал хорошей идеей вернуться в школу? И скрываться в том самом месте, где жили профессор, которого он убил, и парень, которого он убить пытался!
Аурокс спрятал лицо в ладонях. Не я! — Хотелось выкрикнуть ему. Это не я убивал Дракона Ланкфорда. Не я нападал на Рефаима. Я выбрал совсем другое! Но его выбор не имел никакого значения. Он превращался в зверя. И этот зверь оставил после себя лишь смерть и разрушения.
38 
