107 
Но у нее уже не было сил удержать в руке нож. Приступы кашля настолько измучили ее, что она не могла даже сесть. Запас ее жизненной энергии иссяк, не говоря уж о времени.
В умирании было, по крайней мере, одно преимущество: неразрешимые, казалось, вопросы наконец-то обрели ответы. Например, теперь она точно знала, что человек не переходит в мир иной в ослепительной вспышке света. Напротив, смерть подкрадывается как медленно наступающие сумерки. Тьма сгущается незаметно, обозрение сужается постепенно, пока не останется крошечная, как булавочный укол, точка света и жизни.
А потом абсолютная чернота поглощает все.
Лилли отчаянно всматривалась в непроглядную тьму, стараясь разглядеть Эми, но так и не увидела ее. Она вообще ничего не видела. Зато у нее обострился слух, и она услышала доносящийся издалека голос.
Это был голос ее отца. Она играла по соседству, а он звал ее домой:
– Лилли! Лилли!
Я иду, папочка.
Ей нетрудно было вообразить, как он стоит на их крыльце, приложив руки рупором ко рту, и взволнованно зовет ее, пока она не откликнулась и не сказала ему, что возвращается домой.
– Лилли!
Голос у него был испуганный. Он был в панике. В отчаянии.
Неужели он ее не слышит? Почему он ее не слышит? Она же ему отвечает!
Я иду домой, папочка. Разве ты меня не видишь? Разве ты меня не слышишь? Я же здесь!
* * *
– Лилли! Лилли!
Одной рукой Тирни приподнял ее за плечи, а другой стукнул по спине. Сгусток слизи вылетел у нее изо рта и упал на одеяло, укрывавшее ее. Он снова ударил ее между лопаток и вытолкнул новый сгусток, потекший изо рта. Когда он отпустил ее, она опрокинулась обратно на диван. Ее голова безжизненно склонилась набок.
Тирни сорвал с себя перчатки и стал хлопать ее по щекам, успокаивая себя тем, что лицо у нее теплое. Это его рука была холодна, а не ее посеревшая кожа.
– Лилли!
Он дернул «молнию» на кармане куртки, в котором спрятал мешочек с ее лекарствами, бархатный зеленый мешочек, расшитый бисером, в точности как она описала. Когда он распустил горловину, пузырек с таблетками упал на пол и куда-то закатился, но он не стал наклоняться: его в первую очередь интересовали ингаляторы. Тирни лихорадочно просмотрел этикетки. С таким же успехом инструкции могли быть написаны по-гречески.
Из ее объяснений он помнил, что один из ингаляторов предотвращает приступы, а другой обеспечивает незамедлительное облегчение пациенту, страдающему тяжелым припадком. Но он не знал, который из них для чего предназначен.
Он протолкнул один короткий наконечник сквозь ее обескровленные губы, заставил ее разжать зубы и надавил на вакуумную крышечку.
– Лилли, дыши.
Она лежала совершенно неподвижно, не отвечая, серая, как смерть.
Тирни снова подхватил ее за плечи, снова поднял и яростно встряхнул.
– Лилли, дыши! Вдыхай. Я тебя очень, очень, очень прошу! Ну, давай, вдохни.
И она вдохнула. Лекарство сделало свое дело: мгновенно сняло мышечные спазмы, которые блокировали ее дыхательные пути.
Она сделала свистящий вдох. Еще один. Когда она вдохнула в третий раз, ее глаза открылись. Она взглянула на него и обхватила руками его руки, все еще державшие ингалятор у нее во рту. Он опять нажал на крышечку. Ее дыхание булькало, свистело. Это были ужасные звуки.
– Музыка для моих ушей, – прошептал Тирни.
Вдруг она оттолкнула ингалятор, закрыла рот руками и закашлялась.
– На. – Тирни схватил с другого дивана полотенце, которое прошлой ночью подкладывал себе под голову, и подал ей.
Лилли стала кашлять в полотенце. Кашель сотрясал все ее тело. Тирни, стоя перед ней на коленях, что-то ободряюще шептал.
Наконец пароксизм миновал. Лилли опустила испачканное полотенце, и Тирни забрал его. Она смотрела на него как завороженная, и он только теперь сообразил, что выглядит как пугало.
Тирни стряхнул снег, налипший на брови и ресницы, стащил заледеневший, стоящий колом шарф с подбородка.
– Это не привидение. Это я.
– Ты вернулся? – Ее голос был еле слышен. – Почему?
– Я сделал то, что хотел сделать. Я вернулся. Я принес твои лекарства. Ты думала, я сбегу и брошу тебя умирать?
Она кивнула.
– Если бы я поклялся тебе, что вернусь с твоим лекарством, ты бы мне поверила?
Лилли тихонько покачала головой.
– Вот именно. Пытаться тебя убедить было бы пустой тратой времени. Вот я и оставил тебя с этими ужасными мыслями. У меня не было иного выбора. Но мне нелегко было уйти.
107 
