Особенно,... 
25 
— Я отведу тебя домой, — сказал он.
Я вздохнула. Замечательно.
Я еще раз поцеловала его в грудь, а затем положила на неё свою голову. Я могла почувствовать, как он тяжело вздохнул. Мне хотелось продолжать целовать его, пока в его легких не останется воздуха... или в моих. Но я так устала. Я дотронулась до его груди, прямо над тем местом, где должно быть его сердце, когда почувствовала, как грубая кожа кончиков его пальцев дотронулась до моего обнаженного запястья в сильной, собственнической и сводящей с ума хватке.
— Извини, — произнес он тихо в мое ухо. — Это моя вина. Я должен был следить.
Все кружилось, пока моя щека опускалась вверх и вниз вместе с его тяжелым дыханием. Я была на карусели, двигаясь одновременно во многих направлениях.
Я обвила его шею рукой, чтобы успокоить. Мои пальцы онемели, и я почувствовала досаду, когда попыталась подвигать ими.
Затем он обхватил меня руками под ноги и прижал к своей теплой груди, а я облегченно вздохнула.
— Я держу тебя, принцесса. Ты в безопасности. Если слышишь меня, то знай, никто не воспользуется тобой. Обещаю.
Я попыталась пробормотать:
— Неудачница.
Он тяжело выдохнул.
— Ты нечто особенное.
Я действительно надеялась, что он не начнет снова говорить о том, что я "нечто". Его руки были такими теплыми, и я никогда не чувствовала себя так комфортно.
Мы начали двигаться, и Хант задавал мне вопросы тихим, рокочущим голосом.
Моя голова ощущалась мутной и затуманенной, а тело — вне контроля. Ушли все силы, чтобы собрать вместе слова и ответить ему, но, каким-то образом, несмотря на все это, я ощущала руки Ханта, его дыхание и сердце, бьющееся глубоко под моей щекой.
Когда я снова открыла глаза, мир стал калейдоскопом огней, цветов и серых — серых глаз. Как только я поняла, где находилась и что происходило, все перестроилось во что-то новое и неясное.
Хотя глаза Ханта были неизменными и такими темными, насыщенными и совершенно нечитаемыми. Моя голова лежала на его коленях и мир, за которым я не могла уследить и который не могла удержать, кренился, кружился и мчался. Все переворачивалось, и рука Ханта лежала на моем животе, чтобы удерживать меня.
Я почувствовала себя плохо, но каким-то образом немного прочистила голову, чтобы легче думалось.
— Что происходит? — пробормотала я.
— Мы в такси. Не могу быть уверенным, но... — Он стиснул зубы, и в его взгляде появилось смятение. — Я практически уверен, что кто-то что-то влил в тот напиток, пока он стоял на стойке.
Так вот что это было? Внезапно тепло и тяжесть не ощущались комфортными и безопасными. Я могла чувствовать, как мое сердце в груди пыталось биться быстрее, но и тяжесть там присутствовала.
— Черт, — простонала я.
— Я говорю, что тебе подсыпали снотворное и это все, что ты можешь сказать.?
— Ты говоришь, что мне подсыпали снотворное и ждешь, что я скажу больше?
Я не могла сказать больше и не желала. Я даже не хотела думать насчет этого.
Выражение его лица сказало мне, что он злился, но его рука, лежащая на моей талии, и другая, поглаживающая мои влажные волосы, сказали мне обратное.
После всего, в них была нежность, и я была рада ей, рада, что была не одна. Потому что, если он прав...
Не думай об этом. Ничего не произошло. Ты в безопасности.
Я положила руку на свой живот и попыталась просто чувствовать и дышать. Не было нужды думать о том, что могло произойти. Как и не было нужды думать о прошлом.
Должно быть, я уснула, потому что следующее, что я поняла, так это как Хант достал меня из такси и взял на руки. У меня снова было странное отстраненное ощущение. Я видела, как он держал меня, аккуратно и сильно, практически так, будто это происходило с кем — то другим. Он даже не вспотел, пока заносил меня в лобби отеля.
Он не остановился у стойки администратора, поэтому я поняла, что он остановился здесь. Мой желудок сжался.
В лифте я, прищурившись, посмотрела на него и в своем туманном состоянии увидела очень ясно — он смотрел на меня так, будто знал вдоль и поперек, будто знал то, что даже не знала я. От этого мне отчаянно захотелось прижаться к нему ближе и так же оттолкнуть его. Я не знала, смотрел ли он так же на кого-нибудь или только на меня.
— Ты меня пугаешь, — сказала я.
Он нахмурил брови и открыл рот, помолчав, вздохнул, а затем очень медленно произнес:
25 
