Особенно,... 
8 
– Папа, – сделала еще одну попытку Эмили, – тебе не кажется, что это не очень-то справедливо? Я считаюсь с мнением Карен, – добавила она поспешно, – но не думаешь ли ты…
– Эмили, – резко прервал ее отец с посуровевшим лицом, – я хочу, чтобы ты перестала причинять Карен неприятности. Ей и без того хватает забот. Она нуждается в том, чтобы ты помогала ей, а не осложняла жизнь. Больше ничего не хочу слышать о распорядке дня. Все, этот вопрос закрыт.
Эмили смотрела на него во все глаза. Она не могла поверить, что это говорит ее отец. Слова его звучали так холодно, так отчужденно.
Впервые Эмили по-настоящему испугалась. Она поняла, что ей уже никогда не достучаться до отца. Он не верит ей, что бы она ни говорила. Против ее слов были слова Карен, и не было сомнений в том, на чьей стороне перевес.
«А раз так, – с отчаянием думала Эмили, – как можно разубедить его, когда Карен доказывает, что школа в Ласковой Долине совершенно не подходит мне и меня надо отправить в школу-интернат?»
Никогда в жизни девушка не чувствовала себя такой беспомощной. И обратиться за помощью ей не к кому. Не может же она сваливать свои проблемы на Дана. Да он, наверное, никогда не заинтересовался бы ею, если бы она стала рассказывать ему о своих домашних проблемах.
Однако Эмили понимала, что одной ей с этим не справиться, ей нужна чья-нибудь поддержка. Но где искать помощи, если вообще кто-то может ей помочь, она не представляла.
– Эмили, тебя к телефону! – раздался снизу, из холла, голос Карен.
Было почти десять часов вечера.
«Кто бы мог звонить так поздно?» – подумала Эмили, беря параллельную трубку у себя в спальне.
– Эмили, – послышался взволнованный голос. – Это Дан. Я беспокоился. Ты сегодня не пришла на репетицию. Мы должны были встретиться вечером дома у Макса. Ты что, забыла?
Эмили хлопнула себя ладонью по лбу. Из-за всех этих треволнений она совсем выпустила из памяти, что именно на сегодня «Друиды» назначили специальную репетицию.
– Забыла, – призналась она. – Дан, все, наверное, возмущены, что я не пришла?
– Я тебя прикрыл, – застенчиво признался Дан. – Сказал, что у тебя начиналась простуда и что, скорее всего, ты не смогла из-за этого прийти. В общем-то, мы не так уж долго репетировали. В основном работали над новой песней, которую разучивали вчера вечером. Вот что, – воскликнул он, словно его только что осенило, – может быть нам встретиться с тобой как-нибудь вдвоем и повторить ее вместе!
– Отлично, Дан, – радостно отозвалась Эмили. – Мне это положительно нравится.
– Как насчет ближайших выходных? А может быть, встретимся в пятницу вечером?
– Вечером в пятницу было бы хорошо, – откликнулась Эмили, стараясь не выдать своей радости.
Несколько минут после того, как Эмили повесила трубку, она сидела неподвижно, думая о Дане Скотте.
Дану было почти семнадцать. У него были выгоревшие на солнце, по-детски тонкие каштановые волосы, а в уголках серых глаз, когда он улыбался, образовывались лучики морщинок. Он не был красив в обычном понимании этого слова, но Эмили всегда нравилась его внешность.
«И у него такая удивительная улыбка, – подумала она. – Очень застенчивая и милая. Вечером в пятницу, – размышляла Эмили. – Интересно, что произойдет. Неужели я действительно нравлюсь Дану или он просто…»
– Эмили, ты закончила говорить по телефону? – прервала Карен ее мечтательное настроение.
Эмили решила ни за что не дать мачехе испортить то хорошее настроение, которое возникло у нее после разговора с Даном.
– Заходи, – весело проговорила она, открывая дверь своей спальни.
К сожалению, по выражению лица Карен сразу стало ясно, что у той не слишком-то хорошее настроение.
– Кто это звонил? – сурово спросила она. – Разве я не говорила тебе, что Кэрри просыпается каждый раз, когда раздается звонок?
– Это школьный товарищ, – пробормотала Эмили, вперясь глазами в ковер. – Он не знает о Кэрри.
– Хорошо, обязательно скажи ему об этом, если он собирается снова звонить, – отрезала Карен. – Я так устала, – пожаловалась она, прислонившись к двери и с мученическим видом закрыв глаза. – Никогда не представляла, что иметь ребенка – такое тяжелое дело!
Эмили постаралась изобразить на лице сочувствие, но при этом вся напряглась, как бывало всегда, когда Карен заводила одну из своих обычных песен. Возможно, ей не следовало осуждать мачеху. Все дело в том, что чадолюбивые родители Карен никогда ничем ее не утруждали. Она была окружена такой заботой, что теперь домашние дела представлялись ей тяжелой работой.
8 
