294 
- Иллана, - заколебалась я, не зная, имею ли право влезать в настолько личные дела. Но, с другой стороны, она не чужой мне человек, и Аленар просил спросить ее при случае. - Ты любишь Делвера. Он предлагал тебе выйти за него замуж. Так почему нет?
- Потому что любовница имеет право не рожать ребенка, а от королевы этого ждут, - с непонятной мне скорбью выплюнула дама.
- Это настолько плохо?
- Ты ничего не знаешь, Элька, - Иллана закрыла лицо руками и затряслась в беззвучных рыданиях.
Я сорвалась со своего подлокотника и рванулась к ней, накрывая ее виски ладонями.
- Лана…
- У меня была дочь, - глухо проговорила она, не отнимая рук и не пытясь высвободиться. - Сейчас ей было бы чуть больше четырнадцати лет.
Иллана вновь замолчала, захлебываясь неслышными страданиями.
- Что с ней стало? - мягко спросила я, подозревая, какой будет ответ и страшась услышать его.
- Она была красивой девочкой, с белой кожей и тонкими светлыми волосиками, - Иллана подавила всхлип. - С крошечными пальчиками, темно-синими глазками и сложенными бантиком губками. Идеальный ребенок. Выше пояса. А ниже, - она прерывисто вздохнула, - ниже, вместо пухленьких ножек - толстые раздвоенные обрубки. Моя девочка ни разу не вздохнула, не закричала. Элька, моя дочь родилась мертвой, и все вокруг считали это чрезвычайным благом как для нее, так и для меня. Барон дар Осселд был проклят, и это проклятье сделало ядовитым и его семя, а оно отравило меня. После смерти моей девочки я беременела еще дважды, и оба раза все заканчивалось выкидышем. Повитухи шептались, что эти дети были еще страшнее и уродливее, чем первый ребенок.
- Но, может быть… дети от Делвера родились бы здоровыми? - неуверенно прошептала я.
- А если нет? Ты представляешь, каково будет Делверу, если у него родится сын - урод? Элька, я проклята! - надрывно выкрикнула она. - Я не могу иметь детей! Ты понимаешь теперь, почему я никогда не стану женой Делверу? Кому нужна проклятая королева?
Иллана рыдала уже не сдерживаясь. Я, с разрывающимся от ужаса и сострадания сердцем, потянула из нее темные эмоции, не задумываясь, стоит ли применять магию или нет. С такими воспоминаниями нельзя жить. Они отравляют не хуже проклятия. Я не могла убрать их совсем - вампирская кровь давала о себе знать - но моих знаний и умений хватило на то, чтобы смягчить их, смазать в памяти, закрыть туманом образ юной девушки, держащей на руках рожденного ею уродца, все еще соединенной пуповиной с ее телом. Леденея от страха и жалости, я размывала боль, слезы и горе Илланы, не позволяя себе задуматься о том, что подобное может ожидать и меня, понимая, что оно все равно напомнит о себе чередой кошмарных снов. Барон дар Осселд был проклят, и это сказалось на его детях. Я сама лезла в глубину темной магии, пропуская через себя потоки энергии. Кто знает, как подействуют они на моих нерожденных детей? Мне оставалось только уповать на судьбу, которая знала, что делала, сводя меня с Аленом…
В дверь постучали.
- Дамы, у вас все в порядке? - заглянул в комнату встревоженный Лежек. Иллана вздрогнула и убрала руки от лица.
- Все хорошо, - почти спокойно произнесла она. - Я слегка расклеилась, и Элька мне помогла. Сейчас все в норме. И очень хорошо, что ты пришел, мне как раз требуется мужская сила. Лежек, будь добр, пододвинь сюда сундук, стоящий у стены. Мы с Элькой запихнем в него это тряпье.
Иллана пренебрежительно пошевелила носком туфли сброшенное с кресла тряпье. Лежек продолжал обеспокоенно смотреть на меня и, только дождавшись моего подтверждающего кивка, расслабился. Он прошел к огромному сундуку и, с силой дернув за боковую ручку, вытащил его на середину комнаты. К скрипу досок и шороху прибавился негромкий стук. На пол упала картина, до этого момента зажатая между сундуком и стеной. Иллана бросила на нее быстрый взгляд, помрачнела и отвернулась.
- Кто это? - тихо полюбопытствовала я.
- Госпожа Стелла, - коротко и сухо пояснила она. - Бывшая жена моего дяди.
- Которую он выгнал из дома?
- Она. Очень неприятная особа, надо сказать. Я понимала это и ребенком.
Я подошла поближе и с интересом взглянула на портрет. Дама на нем блистала красотой, молодостью и высокомерием, превосходно переданным художником в выражении темных глаз и презрительной усмешке на кроваво-красных губах. Мне показалось, что я вижу в ней что-то знакомое, и вначале никак не могла понять, что именно. Мы никогда не встречались с этой дамой. Сложно было бы забыть тонкий ястребиный нос и угольно-черные волосы. Только спустя несколько секунд я отметила чуть асимметричные брови. Точно такие же, как у министра Овальда.
294 
