23 
Я никуда не пошла, торопливо прорисовывая цветок в левом нижнем углу композиции, пока было еще довольно светло.
Деревья глухо, с угрозой шумели, птички замолкли, и я поняла, что приближается настоящая буря. Оценивающе посмотрела на свой домик — выстоит он или нет против ураганного ветра. Может быть, собрать соседок, да и рвануть на центральную усадьбу, пока еще не поздно? Но вряд ли они согласятся бросить свои дома с бедным, но собственным скарбом.
Внезапно среди притихшей природы послышался какой-то чужеродный звук. Я прислушалась. Звук нарастал, переходя в басовитое урчание мощного мотора. Неужели Семен?
Я испугалась. Успеет ли он уехать обратно до бури? Если его прихватит посреди нашей весьма условной дороги, то ждать ему помощи до морковкиного заговенья.
Это и в самом деле оказался Семен. Оставив машину подле моего дома, он заполошно заскочил ко мне и, не здороваясь, сразу скомандовал:
— Собирайся, поедешь со мной!
Это так напомнило мне Георгия, который тоже всегда лучше меня знал, что мне надо делать, что я возмутилась:
— Никуда я не поеду. Это тебе нужно скорее отправляться обратно, чтоб не застрять по дороге.
Георгий бы после этих слов на стенку полез, заставляя меня выполнить его указание, а Семен только невесело засмеялся, глядя на меня с мягким укором.
— Я так и знал! И что мне теперь прикажешь делать? Я так боюсь за тебя и за бабулек! Штормовое предупреждение мы получили час назад. Я велел всем, кто в поле, немедля вернуться обратно. И только ты не слушаешься.
Его глаза светились таким беспокойством, что я в утешение положила ему руку на рукав. Он немедля накрыл мои пальцы ладонью и с нежной силой сжал.
— Ну, сама подумай, что вы тут будете делать, если начнется настоящий ураган? Эти домишки и мало-мальски сильного ветра не вынесут, не говоря уж о шторме…
Ветер и в самом деле крепчал, задирая мой подол на неприличную высоту. Говорить тоже приходилось громче, чтобы перекричать шум ветра.
— Езжай домой скорее! Я и без того за тебя волнуюсь! Тебя наверняка ждут в правлении!
Подтверждая мои слова, в его кармане требовательно затенькал сотовый. Ответив, он чертыхнулся и велел мне:
— Забирай этих упрямых дамочек, и залезайте в самый прочный погреб! И вот тебе телефон! Я позвоню позднее!
Он сунул мне в руку сотовый, потом прижал меня к себе, с каким-то ожесточением поцеловал, прыгнул в УАЗик и помчался обратно, вздымая за собой коричневато-серое облако пыли, разносимое ветром по всей округе.
Затащив в сарай мольберт, я кинулась к бабе Нюре. Женщины, утроившись рядышком на стареньком просиженном диванчике, с упоением пялились в экран. На мои слова о погребе даже не среагировали. Лишь Вера Ивановна сердито замахала на меня рукой.
— Тише, Рита, не мешай!
Я не знала, что делать, дом уже слегка потряхивало, он стонал и шевелился, грозя повалиться прямо на нас. Но серия мыльной оперы для старушек была гораздо важнее какого-то урагана. Тут на улице что-то сверкнуло, и экран обречено потух.
Бабульки враз загалдели, крайне недовольные таким поворотом дела. Причем боялись отнюдь они не урагана, они не хотели пропустить серию. Баба Нюра повернулась ко мне и скомандовала:
— Слышь, Рит, телик у тебя ведь переносной, значит, он и от твоей машины работать может! Давай заведи ее, и досмотрим, чем там дело кончилось!
От такого нахальства я опешила и не сразу смогла выговорить:
— Вы что, опомнитесь! Нам в погреб прятаться надо, а вы про какой-то дурацкий фильм!
Бабульки разобиделись.
— Вовсе он не дурацкий! Это же «Не родись красивой». Конечно, ты-то его смотрела, тебе поэтому и всё равно. А мы посмотреть хотим.
Я его не смотрела, как, впрочем и все прочие сериалы. Но препираться мне было некогда. Я сердито рявкнула:
— У кого погреб самый крепкий? — уже зная ответ.
Поняв, что никакого понимания от меня им не дождаться, бабки с недовольным ворчанием поднялись и поползли на улицу со словами:
— Да у тебя, у кого ж еще? У Ефросиньи в погребе все песком засыпано и даже скамейка есть. Только вот чего-нибудь теплое с собой взять надо, а то замерзнем.
Но едва мы вышли во двор, как поняли, что дальше сделать не сможем и шагу. Ветер дул со страшной силой, не давая сдвинуться с места. К тому же он нес столько пыли, земли и разной дряни, что дорогу не было видно совершенно.
Мы кинулись обратно. С трудом закрыв дверь, сели подальше от тоненько звенящих окон и призадумались. Напуганные старушки вопросительно поглядывали на меня, как будто возлагая какие-то особенные надежды. Но я думала вовсе не о них, а о Семене. До села он добраться явно не успел, и ураган захватил его в дороге. От такого ветра УАЗик вполне мог перевернуться. Очень хотелось позвонить ему, чтоб узнать, как его дела, но я сдерживала это желание — как он будет мне отвечать, если нужно в оба глаза следить за дорогой и что есть сил держать руль?
23 
