47 
* * *
«Если она меня не видела, это еще не значит, что меня не было рядом с ней». «Если она меня не видела, это еще не значит, что меня не было рядом с ней». Как поврежденная аудиозапись, эти слова прокручивались в голове Пенеолы до тех пор, пока Райвен не усадил ее на пол в их шатре. Расстелив на полу свой плащ, он раздраженным тоном приказал:
— Ложись!
— Нет, — прошептала Пенеола, продолжая сидеть, схватившись за свою грудь.
— Ложись, я сказал!
— Нет. Хуже… Лежа… Хуже…
Тем временем, пузыри на багровом лице и шее Пенеолы слились в один общий, покрывая всю ее кожу.
— Я знаю много способов самонаказания, но этот вижу впервые, — произнес Райвен. — Ты не в состоянии контролировать свои эмоции, свою оболочку и пребываешь в постоянном хаусе, который принимаешь за порядок. Аллергия — это болезнь тела. В данном случае — оболочки. Твоя оболочка отрицает саму себя и убивает.
Пенеола не вслушивалась в его монолог. Его голос остался где-то в стороне, слабым эхом пробираясь к ее сознанию, но так и не достигая его.
Осознав это, Райвен тяжело вздохнул и сел на пол за ее спиной. Раскинув ноги по сторонам, он вплотную приблизился к ней и обнял скрещенные на груди руки, прижимая ее спину к своей груди.
— Закрой глаза и попытайся расслабиться.
— Не… Не могу…
— Закрой глаза и дыши, как можешь. Скоро станет легче.
Айрин так и не выполнила его просьбу. Ее веки остались открытыми. Райвен провел по ним ладонью и опустил вниз вместо нее. Удерживая обмякшее тело Айрин в своих руках на протяжении тридцати минут, он сам, в конце концов, отключился и упал на спину, увлекая ее за собой.
В своей прошлой жизни он никогда никого не лечил. Большие потери энергии восстанавливаются слишком медленно, и занимает этот процесс не дни, а недели. Прискорбно другое: он накачивал ее своей энергией уже в третий раз, а в качестве благодарности ему светил только подлый удар в грудь, если она, конечно, очнется первой.
* * *
Пенеола открыла глаза и застонала. Ей жутко хотелось в туалет. Поджав свои ноги, она уперлась руками в низ живота и напряглась, пытаясь сдержать позыв и не обмочиться.
— Ведро в прихожей, — промямлил Райвен, лежа рядом с ней.
Пенеола бросилась к заветному «горшку» и, задрав платье, застонала от облегчения.
— Когда закончишь, прикрой крышкой. Позже, я покажу, куда его вынести.
Пенеола не сразу вернулась к реальности. Мгновения в ее жизни, когда она испытывала облегчение и удовлетворение одновременно были крайне редки. Пожалуй, импровизированный горшок привнес в ее бытие гораздо больше позитива, чем череда чудесных спасений, объяснить которые Пенеола до сей поры даже не пыталась…
Она открыла глаза и прикоснулась руками к своему лицу.
— Если можешь лечить, почему уродство мое не исправил? А, подожди… Ты слишком много сил затратил на собственное омоложение, поэтому на корректировку моей физиономии их попросту не хватило! Знаешь что? Пошел ты, зрячий! Пошел ты на хрен со своей ограниченной добродетелью!!!
Райвен скинул с себя плед и поднялся с пола. Осмотревшись по сторонам, он остановил взгляд на Айрин, восседающей на ведре с задранным платьем, и сжал свои челюсти. Словно королева на троне, она вздернула свой подбородок и смотрела на него с презрением, коим не раз одаривала в своей прошлой жизни. Ни капли благодарности, ни грамма уважения. Хотел ли он найти все это в ней? Как человек, спасший ее шкуру ценой собственного благополучия, очень хотел. Но, что толку искать, если женщина, смотрящая на него, судя по всему, просто не способна все это испытывать?
Райвен приблизился к Айрин, замахнулся и со всей силы ударил ее по растерзанному лицу.
Айрин слетела с ведра и упала на пол, расплескав мочу на свое чистое платье.
— Я не в силах исправить то, что отражает твоя сущность. Очевидно, что содержание твое столь же омерзительно, как и лицо.
Райвен откинул полог шатра и вышел наружу, оставив ее вдыхать зловоние собственных испражнений. Стыда или сожаления за свой поступок он не испытывал. Наоборот, он погрузился в раздумья, от которых в его жилах начинала стыть кровь. Девчонка довела его «до ручки» всего парой фраз. Это значит, что его личное отношение к ситуации перевесило мотивы, на которые он ссылался все это время. Истинная добродетель подразумевает бескорыстие. А он, выходит, слишком сильно рассчитывал на ее благодарность. Он должен был наказать ее за гордыню. Однако, разница между наказанием за грехи и вымещением собственной злости, была Райвену хорошо известна.
47 
