16 
— Разве может свадебный альбом обойтись без фотографии таких очаровательных дам!
Час спустя Джек, изображая само терпение, которое, кстати говоря, у него было готово вот-вот лопнуть, проклинал про себя, чертыхаясь на разных языках, одну из этих старух, уползшую, чтобы разыскать «дорогую тетушку Минни», без которой никак не мог обойтись последний — на этот раз самый последний — групповой портрет.
Никогда-никогда больше он не позволит ни одной напористой энергичной фее с волосами цвета воронова крыла и таинственными глазами, так бессовестно надуть себя. И какое это имеет значение, что он сам предложил заключить эту сделку? Разве есть на свете что-то более мучительное и унизительное, чем его сегодняшняя «работа»? И разве есть такая плата, которую можно предложить за этот позор?
В ожидании, пока жужжавшие возле него старухи решат, наконец, кто где должен стоять, он, сам того не замечая, снова стал всматриваться в толпу. И в конце концов увидел ее. И увидел в тот момент, когда сенатор Смитсон распростер руки, чтобы заключить ее в свои объятия. Эйприл побледнела, и ее губы напряженно сжались. Сейчас в журналисте должен был проснуться профессиональный интерес, но вместо этого Джек вдруг почувствовал сильнейшую вспышку…
«Чего, Танго? Ревности? А может быть это называется защитной реакцией организма? Давай-давай, — подначивал он себя, — сенатор годится ей в отцы. Или в друзья ее отца». И все-таки в нем заговорил фотограф. В какой-то момент его внутреннее волнение превратилось в неудержимый творческий порыв.
Джек жестом подозвал Алехандро, который пришел помочь ему, отработав свою смену в столовой. Нисколько не волнуясь, появится ли лицо тетушки Минни на этом снимке, Джек быстро объяснил парню, как прицеливаться и на что нажимать, а сам стал торопливо менять объектив в висевшем на шее фотоаппарате на более мощный.
Справившись с объективом, он поспешно обошел небольшую группу людей, стараясь никого не задеть локтем и не толкнуть с напитками, чтобы поймать в кадр Эйприл и «добряка» Смитсона, пока они не закончили свою беседу.
Сенатор стоял теперь на расстоянии вытянутой руки от нее, с восхищением осматривая то ли саму Эйприл то ли ее платье. Джек уже оценил великолепный наряд огненно-красного цвета. Глубокий круглый вырез оставлял открытыми грациозную шею и соблазнительные плечи, а широкая юбка волнующе шелестела, когда она проходила мимо. Он подумал, что надо не забыть забрать ее фотографии, прежде чем отдать пробные снимки невесте.
Он подошел к длинным столам, на которых были расставлены всевозможные сладкие блюда, а в центре возвышалась пирамида замысловато украшенного свадебного торта. Наведя объектив на лицо Эйприл, он навел резкость. Но в этот момент сенатор Смитсон на секунду загородил ее своей спиной. Когда сенатор отступил в сторону, Джек словно прирос к месту, его тело замерло в напряжении, как у человека, который подвергся смертельному риску. Так и есть, ее лицо было кумачовым, как и платье. Чутье не подвело его.
Реакция Джека была мгновенной. Сорвавшись с места, и не сводя с нее глаз, он стал быстро обходить бесконечно длинные столы, на чем свет стоит проклиная выстроившиеся в боевом порядке батареи бутылок и ряды тарелок.
Смитсон, с лица которого не сходила улыбка, сделал еще одно бестактное замечание, не обращая внимания на то, какой эффект производят его слова на Эйприл. И тут Джек увидел, как она пошатнулась, словно у нее подогнулись колени. Черт побери! Опершись рукой на стол между подносом с эклерами и блюдом с французскими пирожными, он одним прыжком перескочил через него.
Эйприл неожиданно почувствовала, как чья-то мозолистая рука подхватила ее под локоть, и, повернув голову, увидела склонившегося над ней улыбающегося Джека. Он словно вырос из-под земли. Прежде чем она успела что-то сказать, он притянул ее к себе и обнял одной рукой за талию, прижав к себе, и таким образом поддерживая, а вторую протянул сенатору Смитсону.
— Поздравляю вас, сенатор. Вы должно быть, гордитесь своей дочерью? — Джек энергично потряс руку Смитсона и еще сильнее прижал к себе Эйприл.
Приведенный в замешательство седовласый джентльмен с трудом нашелся, что ответить.
— Да, Деб моя единственная дочь. Что-то не припомню вашего имени, молодой человек. — Он говорил хрипловато-скрипучим голосом, растягивая слова на техасский манер, и его медленная фраза показалась такой же раздутотолстой, какими были линзы сенаторских очков.
16 
