Особенно,... 
21 
— Зачем ему это делать?
Девушка пожала плечами.
— Не знаю. Просто ему нельзя доверять.
Они подошли к дому. Горячий воздух обжигал тело, глаза ослепляло яркое солнце. Задняя калитка была приоткрыта, а за ней Тию и Харую поджидала Небет. Харуя сразу обмякла, лишилась сил и смотрела так, будто встретила свою смерть. Повинуясь бессознательному порыву, Тия заслонила ее собой.
В темных глазах Небет промелькнула тень подозрения.
— Где вы бродите? Почему ушли, никого не предупредив?
Сердце неистово забилось в груди, его упругие, раскатистые
удары мешали собраться с мыслями. Тем не менее голос девушки прозвучал спокойно и твердо:
— Харуя попросила помочь поискать ее кошку. Кто-то забыл закрыть калитку, и Типи убежала.
— Вы ее нашли?
— Да, — ответила девушка.
— И где же она?
Тия мучительно соображала, что ответить, но Харуя неожиданно пришла на помощь:
— Мы отнесли кошку домой. А потом заметили, что с ее шеи пропал ошейник, и вернулись. — И тут же добавила: — Однако мы так и не сумели его найти.
Небет впустила их и закрыла калитку на крепкий засов. Она ограничилась тем, что сказала:
— В следующий раз не уходите без спросу.
Тия шла по дорожке сада, чувствуя, как подгибаются ноги. Вероятно, Харуя ощущала то же самое. Молодая женщина незаметно поймала руку девушки и сжала ее в своей. Тия ответила тем же. Она уже позабыла о том, что обещала себе никогда не дотрагиваться до Харуи.
Когда Небет удалилась, наложница писца Анхора произнесла с горячим и искренним чувством:
— Спасибо, Тия!
Та покачала головой. Она хорошо помнила украшенную цветными камешками металлическую штуку на шее кошки.
— А как же ошейник?
— Два дня назад у ошейника сломался замок и я собралась отдать его в починку. Теперь я просто выброшу ошейник и скажу всем, что он потерялся! — сказала Харуя.
Она пришла в себя, лицо разрумянилось, в глазах плясали веселые огоньки. Напряжение схлынуло, и Тия облегченно рассмеялась. Она не задумывалась, хорошо ли радоваться тому, что ей удалось обвести вокруг пальца женщину, которая произвела ее на свет, как не хотела сознаваться в том, что ослушница Харуя нравилась ей гораздо больше родной матери, всегда бывшей для всех образцом разумных суждений и правильных поступков.
Наложница писца Анхора и его дочь смотрели друг на друга как две заговорщицы. Они забыли о том, что судьбу обмануть невозможно.
Глава 6
И прадед, и дед, и отец Анхора были писцами. Каждый из них стремился превзойти своего предка, но это не всегда удавалось. Зато все они сумели вселить в сердце своих сыновей мечту о покорении невидимой вершины.
— Боги не могут дать все, о чем грезит человек, а тем более сразу, — наставлял Анхора его отец. — Каждый день — это ступенька лестницы, ведущей в небеса, любой поступок — кирпич, из которого строится пирамида жизненного успеха. В твоей судьбе не должно быть пустых дней и плохо сложенных кирпичей.
Деревянная палитра с прорезью для хранения кистей и углублением для чернил, пенал с тростниковыми перьями, кусок полотна с завернутым в него папирусом, горшочек с водой для разведения краски — Анхору казалось, будто он познакомился с этими предметами прежде, чем произнес первое слово. Столь же рано мальчик усвоил мнение о превосходстве писца над людьми других профессий.
Он был способным и прилежным, усердно предавался занятиям и не замечал ничего вокруг. Редкий день юноша проводил как-то иначе, чем сидя на корточках, с пером и папирусом в руках. Когда пришел срок, он женился на девушке, которую выбрали родители. Когда на свет появилась дочь, а потом сын, Анхор радовался здоровому потомству, которое подарили боги.
Вскоре Анхор получил предложение, от которого невозможно было отказаться. Оно исходило от человека по имени Мериб, архитектора, строившего частные гробницы. Его заказчиками были состоятельные люди, он имел безупречную репутацию, солидный доход и жил в центральной части Фив в большом красивом доме.
В обязанности Анхора входила подробнейшая отчетность: сколько строительного материала было добыто там-то и там- то, какие рабы куплены у того-то и того-то и каким образом это было использовано. Анхор записывал все, ибо впитал с молоком матери следующее знание: «Чего нельзя вписать в документы, просто не существует». Он не обращал внимания ни на солнце, на котором, казалось, поджаривались мозги, ни на обжигающий ветер, ни на душную, забивающую горло пыль и без конца сновал взад-вперед, неутомимый, как муравей.
21 
