92 
На глазах Тии появились слезы. Она вынула младенца из колыбели и принялась укачивать. Ее охватила странная нежность — от его живого тепла, от сознания того, что в нем непостижимым образом воплотилась часть ее собственной жизни.
— Мериб, успокойся, не плачь, — шептала она, пытаясь вспомнить какую-нибудь песню.
Теперь Тия жалела, что нарекла сына этим именем, но было поздно что-то менять. Она ощущала, как внутри медленно тает, рушится некая стена, еще несколько часов назад казавшаяся прочной и твердой как гранит. Когда мальчик успокоился и затих, Тия отнесла его в свою постель, легла рядом и уснула.
Утром пришли кормилица и Хнут. Тия сама поменяла пеленки, а когда кормилица унесла ребенка, сказала рабыне:
— Где ты была? Снова спала с господином?
Служанка залилась краской горечи и стыда и ответила, пытаясь сдержать возмущение:
— Нет! Господин не проводил со мной время с того самого дня, как вы попросили его не делать этого. Он сдержал свое слово.
Тия равнодушно пожала плечами.
— На самом деле, — добавила рабыня, — он желает вам только добра.
Тия усмехнулась и подняла брови.
— Кто? Мериб? Он всегда заботился лишь о собственном удовольствии.
— Это не так. Он вас любит. Я поняла это в тот миг, когда господин отдал вам комнату своей матери, комнату, которая пустовала в течение пятнадцати лет.
— Мне не нужна его любовь.
Темнокожая рабыня не удивилась.
— Любовь часто оказывается никому не нужной. Ее бросают на дорогу и топчут ногами.
— Неправда, — промолвила Тия. — Моя любовь — это звезда, горящая в небе, а не придорожная пыль!
Хнут чуть заметно улыбнулась.
— Я говорю не о вас, госпожа.
Когда кормилица принесла мальчика, Тия взяла его на руки.
— Надеюсь, второго ребенка вы будете кормить сами, — сказала Хнут.
— Второго? Я не собираюсь больше рожать.
Выражение ее лица, всего минуту назад казавшееся мягким и нежным, вдруг сделалось жестким, глаза потемнели.
Рабыня ничего не ответила. Она поманила Тию за собой в парадный зал, а когда они вышли туда, сказала:
— У прежнего хозяина дома, отца господина Мериба, был тяжелый характер. Он привык приказывать, и никто не смел его ослушаться. Господин Мериб был очень привязан к своей матери, но она умерла, рожая госпожу Анок. Девочку никто не любил — отец считал ее виновницей смерти супруги, а брату она мешала, поскольку он был молод и занимался только собой. Потому она выросла беспощадной, взбалмошной, мстительной. Ведь жестокость порождает только жестокость!
— Ты тоже видела мало добра, но не сделалась злой, — возразила Тия.
Хнут опустила глаза.
— Будем считать, что мне просто повезло, госпожа, — сказала она и продолжила: — Когда хозяина дома постигла внезапная утрата, осталось много незавершенных заказов и господину Мерибу пришлось продолжить дело отца, хотя его увлекало другое занятие.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Тия. — Он тебе рассказал?
— Кто же станет говорить о таких вещах презренной рабыне! Об этом рассказали рисунки на стенах зала, в котором вы сейчас находитесь.
Рисунки. Те самые, которые она, поглощенная своими переживаниями, так и не удосужилась как следует рассмотреть. Держа ребенка на руках, Тия прошлась вдоль стен. Да, смерть матери причинила ее мужу большое горе. Судя по всему, она была кроткой и великодушной женщиной. Анок терзали какие-то страхи. Мериб не любил своего отца, хотя привык ему подчиняться и преклонялся перед его талантом. Молодая женщина знала, что муж часто навещает могилы родителей, но он никогда не брал с собой ни ее, ни Анок. И он ничего не рассказывал о семье, в которой родился и вырос.
Тие было известно, что ни писец, ни ювелир, ни скульптор, ни мебельщик или резчик по слоновой кости не стремились утвердить или выразить себя в том, что делали. Они просто служили богам, царю и людям. Выполняли работу и получали за нее деньги. Здесь она видела нечто иное. Чтобы возводить хорошие гробницы, нужно знать природу и структуру камня, уметь выверить, рассчитать планировку строения. Чтобы рисовать такие картины, надо понимать души других людей и следовать велению своей собственной, далеко не черствой, не убогой, не низкой души.
Тот Мериб, которого она знала, не был похож на Мериба, который расписывал эти стены.
Тия повернулась к Хнут:
— Почему ты решила показать мне картины?
92 
