95 
Я не тот, кто был когда-то горцем, не тот, кого заживо пожирали развратность и мания убийства, свойственная убивающим сексом Феям.
Я друид из клана Келтаров, который теперь обладает мощью Невидимого и до чертиков огромным секс-движком. Не уверен, что последним я обязан именно мутации.
Моя голова свисает вперед, кровь струится по растрескавшимся губам. Алая Карга снова занята делом: вырывает мои внутренности спицами и лихорадочно вяжет платье, которое никогда не будет закончено.
Ее жестокость невыносима. Все мое тело сгорает от боли.
Пылают костры.
Горы. Бельтайн.
Ночь своего четырнадцатилетия я вспоминаю по трем причинам.
В ту ночь меня впервые признали друидом из клана Келтаров.
Событие, от которого у мальчишки может снести крышу.
И в ту же ночь дядя Дэйгис кое о чем предупредил меня, заставив подозревать, что мой счастливый сон закончится раньше, чем я буду к этому готов.
Как у Тары.
С Дэни я этого не позволю.
Когда мой отец и остальные Келтары помещают священные кубок и посох на каменную плиту, ко мне подходит дядя Дэйгис, кладет руку на плечо, отводит чуть в сторону и смотрит на меня сверху вниз — золотыми глазами, так похожими на мои собственные.
«Огонь очищает и дистиллирует, — говорит он мне. — Огонь перевоплощает. Ты должен помнить об этом, когда тебе будет казаться, что пламя лишь буйствует и уничтожает».
Как и боль.
«Однажды ты пройдешь сквозь пламя, парень».
«Между костров Бельтайна?» — с любопытством спрашиваю я. Подобной традиции я не знал, но до определенного возраста многие более сложные друидские ритуалы хранились в тайне от меня.
«Это будет огонь иного рода. Адский огонь. Ты поверишь, что не сможешь выдержать подобной агонии».
В свои четырнадцать я вздрагиваю, испугавшись печали и горечи в его глазах. Низкий голос дяди Дэйгиса звучит так веско, что мне становится еще больше не по себе: я только что гордился собой и своей смелостью и вдруг ощутил пепельный привкус страха.
«Я не в силах предотвратить это. Камни закрыты для нас. Я избавил бы тебя от этого, если бы мог».
«Ты предсказываешь мне будущее? — осторожно спрашиваю я. И быстро добавляю: — Я потеряю девственность в этом году?» Никого из других своих дядюшек я не спросил бы об этом, но Дэйгис другое дело. Женщины всегда провожают его взглядами. И я хочу однажды стать таким же убойным (но не в смысле «убивающим»!) покорителем женщин, с такой же медленной сексуальной улыбкой, от которой моя (обалденно классная, и она всего на десять лет старше меня!) тетя Хлоя каждый раз тает.
Я готов. И хочу, чтобы это произошло с Тарой. Дядя Дэйгис печально улыбается.
В нашем клане шепчутся, что Дэйгис может заглядывать в грядущее. Что когда он путешествовал сквозь время — до того, как Светлая Королева отняла у нас возможность проходить сквозь века в случае крайней нужды, — он видел часы, даже дни нашей жизни. Дэйгис никогда не говорил на эту тему, но мы все равно об этом подозревали. У него очень развита интуиция, которая уже не раз оказывалась бесценным даром.
«Я не знаю, как и когда это произойдет, а потому не знаю, как это предотвратить, разве что запереть тебя где-нибудь на всю жизнь. Время обманчиво. Оно может наступить, оно может не наступить, но если оно настигнет тебя, испытание будет невероятным. И если наступит такой момент, ты должен держаться за одну-единственную вещь».
Я снова вздрагиваю. «За какую?»
«За любовь. Сломать тебя можно, только если ты не любишь. Пока в тебе жива хоть малая искра любви, чистой, доброй, готовой защитить, в тебе будет жив и Келтар, которым ты рожден. Ты вернешься».
Вернусь.
Я знаю жестокую истину.
Покуда я остаюсь в волшебных горах своего сознания, я никогда не вернусь.
«Ты должен встретиться с огнем лицом к лицу. Не знаю, как долго тебе предстоит это выносить. Ты должен держаться, оставаться в сознании. Должен быть готов к моменту, когда у тебя появится шанс, иначе ты проиграешь. — Дядя Дэйгис тихо смеется. — Рано или поздно каждый встречает свой смертный час. Но это испытание не станет для тебя последним. Если повезет, ты будешь жить вечно».
Я смотрю на него снизу вверх, отказываясь верить, отказываясь признавать, что у него есть хоть капля пророческого дара. Я говорю себе, что никто не живет вечно (я же не знаю, что стану Невидимым Принцем) и что Дэйгис просто бредит, что он, наверное, почти сошел с ума; возможно, в этом повинен постоянный гомон тринадцати мертвых Драгаров внутри него. Я уворачиваюсь из-под руки Дэйгиса, бегу прочь и еще много дней отказываюсь с ним говорить.
95 
