94 
— Ну, она несколько преувеличила. Я делала что могла.
— А как у тебя со здоровьем? Вам… тебе стало лучше здесь, в Швейцарии?
— Ты — моя дочь, а потому тебе я не стану лгать. Лучше мне уже не будет никогда. Несколько лет я, возможно, еще проживу. Здесь, в Швейцарии. Буду греть свои кости на альпийском солнышке, а потом умру.
— Что ты такое говоришь?! — воскликнула Джин. — Ты совсем не старая и будешь жить долго.
— О, я бы совсем не возражала, если бы это было так. Знаешь, война научила меня многим вещам. Но главное, она научила меня не цепляться за жизнь. Наш мир — лишь слабое подобие другого, горнего, мира. Скажу тебе больше, девочка моя, я не боюсь смерти. Ведь когда я умру, то снова встречусь с одним человеком, которого очень-очень люблю. Нет, это не Карлос! Хотя и с ним я буду рада встретиться вновь! Ведь нас связывали такие тесные узы, которые не под силу разрушить никаким смертям. Но есть еще один человек, и встречи с ним я жду с большим нетерпением. А потому не переживай за меня. И не печалься, когда меня не станет. Но пока я еще жива, и у меня полно друзей на этом свете. Я дружу со многими из местных жителей. Есть у меня приятели и среди тех, кто приезжает в Сент-Мориц на отдых. Но они, эти состоятельные любители горных лыж, похожи на ярких красивых бабочек. И, когда они исчезают, о них забываешь.
— Не думай о смерти! — горячо воскликнула Джин. — Мы же наконец встретились с тобой!
— Ах, девочка моя! Вот поэтому-то я еще и поживу! — Мисс Плауден невесело рассмеялась. — Что это я сегодня на всех тоску нагоняю! Лет семь тому назад я бы с тобой разговаривала совсем иначе. До войны я была очень избалована вниманием публики. Этакая капризная примадонна! Импресарио было со мной ох как не просто! Еще бы! Я ведь поднялась на самую вершину успеха. Все искали встречи со мной, умоляли спеть, мечтали познакомиться. Слава вскружила мне голову, меня несло по жизни, и не было времени, чтобы остановиться и подумать о тех вещах, которые действительно важны.
Но началась война, слава растаяла словно дым, и моя певческая карьера пошла под откос. Казалось бы, все кончено, но именно тогда я поняла, что мой голос, мои песни нужны людям, я выступала перед молодыми солдатами, отправлявшимися на фронт, в госпиталях перед слепыми, безрукими, безногими калеками. Пела для тех, кто сражался в подполье, вселяя своим пением мужество в их сердца. Наконец запела для узников концлагеря. Иногда мы там так голодали, что женщины до крови грызли собственные ногти, чтобы хоть как-то заглушить это чувство голода. Мое пение, надеюсь, пусть хоть на короткое время, всего лишь на несколько минут, но все же облегчало страдания несчастных. Именно в годы войны и себя я узнала по-настоящему.
— Ты — замечательная женщина! — восторженно произнесла Джин.
— Лестно слышать такую оценку из твоих уст. Но знаешь, за эти годы я встретила столько людей, которые были гораздо лучше меня. А я бывала всякой: глупой, легкомысленной, слабохарактерной, пустой и даже фривольной. Так что в чем-то твоя тетка оказалась права.
— Ах, мама! — воскликнула Джин. — Тебе же прекрасно известно, что тете Мэгги никто не мог угодить!
Мисс Плауден улыбнулась.
— Я рада, что нашла тебя, дорогая! — сказала она дочери. — И за это надо благодарить миссис Мелтон. Это она свела нас, благослови ее Господь! Пока ты здесь, надеюсь, у нас еще будет время поговорить обо всем.
— А я сегодня собираюсь на твой концерт! — радостно сообщила Джин. — Хочу послушать, как ты поешь.
— Что ж, послушай! Впрочем, голос мой уже никогда не будет таким, как прежде. Но петь я буду в любом случае. Детям, больным туберкулезом, нужны средства. Ты увидишь многих из этих деток на концерте. Я с ними дружу и раз в неделю выступаю прямо в клинике.
Они говорили еще долго — часов до пяти вечера, не замечая, как летит время. Мало-помалу гостиная снова стала заполняться народом. Приближалось время традиционного чаепития. Вернулась и миссис Мелтон, и Джин, спохватившись, поняла, что день уже почти прошел.
— Не возражаете, если я присяду рядом? — улыбнулась им Маргарет.
Джин поднялась и принесла стул для миссис Мелтон.
— Будем только рады! — приветливо улыбнулась ей мисс Плауден. — Чай — это именно то, что мне сейчас нужно. А потом я пойду к себе и прилягу. Видел бы меня сейчас мой врач! Уж он устроил бы нагоняй. Ведь он прописал мне ежедневный послеобеденный сон.
94 
