92 
– Нет, благодарю вас, Перегрин. Я охотно поверю вам на слово. Надеюсь, вы не воспользовались ею, мисс Тавернер?
– Нет, что вы, я предпочитаю свой собственный сорт, – заверила его Джудит. – Когда мне надобен приятный запах, я обращаюсь за ним не в свою табакерку, а к мистеру Бруммелю, который обещал сделать для меня твердые духи.
– Твердые духи мистера Бруммеля, любовь моя! – воскликнула миссис Скаттергуд. – Вы хотите, чтобы мы все преисполнились зависти? Разве вам неизвестно, что присутствующие здесь леди жаждут обзавестись ими?
Но Красавчик лишь покачал головой.
– Это верно, однако вы же знаете, я не могу раздавать их направо и налево, мадам. От этого они станут обыденными. Вот, например, регент умирает от желания заполучить подобную палочку, но иногда следует проявить твердость.
– Джордж простудился, чем и объясняется его брюзгливость и несговорчивость, – пояснил Олванли. – Как вы умудрились подцепить простуду в столь мягком климате, друг мой?
– Как, разве вы не знаете, сегодня, по пути из города, я вышел из своего экипажа, чтобы размять ноги, и невежа-хозяин пригласил меня в комнату, где находился какой-то незнакомец в сырой одежде! – мгновенно отозвался Бруммель.
На следующий день Перегрин, кажется, подхватил ту же самую простуду, что и Красавчик. Он жаловался на боль в горле и покашливал, но полагал, что небольшая прогулка (которую ему пообещали) не повредит. Джудит усомнилась в том, будто сырой декабрьский день способен оказать целебное действие, но вряд ли можно было ожидать от Перегрина, что он останется дома из-за какой-то простуды. В итоге юноша отправился с Петершемом, Олванли и мистером Форрестом настрелять дичи в нескольких милях от поместья Уорт.
А мистер Бруммель не показывался на людях до самого полудня. Туалет его обыкновенно занимал несколько часов; было известно, что он мог подолгу приводить себя в порядок, после чего, правда, выйдя из спальни, не обращал решительно никакого внимания на то, как он выглядит. В отличие от большинства денди, он не бросал на себя тревожные взгляды в зеркало, дабы поправить шейный платок или разгладить лацканы сюртука. Выходя из комнаты, он сознавал, что являет собой законченное произведение искусства, безупречное в каждой мелочи, начиная от свежего белья до великолепно начищенных штиблет.
Миссис Марли тоже оставалась у себя до обеда, а вот три молодые девушки встали с утра пораньше и под руководством эконома принялись исследовать старинный особняк, после чего отправились бродить по парку, пока их не пригласили отведать запеченных устриц, холодной ветчины и фруктов в одной из столовых.
Возвращения благородных охотников ожидали к трем часам пополудни, посему не было ничего удивительного в том, что мисс Фэйрфорд, зардевшись, отклонила предложение прокатиться в коляске после легкого обеда. С предложением к ней обратился граф, она ответила на него негодующим взглядом и, запинаясь, пролепетала нечто несообразное. Мисс Фэйрфорд явно не знала, что сказать, опасаясь, с одной стороны, обидеть хозяина, а, с другой, – пропустить возвращение Перегрина. Ее замешательство, похоже, привело графа в легкое изумление, но он воздержался от язвительных комментариев, чего так опасалась Джудит, и ограничился тем, что произнес с едва уловимой насмешкой в голосе:
– Полагаю, вы намерены написать письмо своей маме.
– О да! – с благодарностью откликнулась мисс Фэйрфорд. – Непременно!
Его светлость обернулся к Джудит.
– Не желает ли мисс Тавернер прокатиться со мной?
Она с радостью согласилась. Когда же они вместе выходили из комнаты, граф, оглянувшись, с намеком на улыбку обронил:
– Передайте свое письмо мне, когда напишете его, мисс Фэйрфорд, и я франкирую его для вас.
Они катались целый час, наслаждаясь сельской природой; у мисс Тавернер зарумянились щеки, и к ней вернулось приподнятое настроение. Граф пребывал в оживленном расположении духа, проявив себя приятным собеседником. Развлекая ее легкими разговорами, он научил Джудит, как ослаблять вожжи, а потом одним движением вновь подбирать их.
Вернулись они весьма довольные друг другом и обнаружили в одной из гостиной леди Альбинию, миссис Марли и мистера Бруммеля вместе с еще одной леди и двумя джентльменами, живущими по соседству и заглянувшими к Уорту с визитом.
При виде графа и его воспитанницы троицу визитеров охватило неожиданное оживление. Последовал обмен комплиментами, и леди без затей и особых церемоний тут же представила своего сына мисс Тавернер. Старший из двух джентльменов, разговаривавший с мистером Бруммелем, не проявил особого интереса к наследнице и вскоре возобновил с Красавчиком прерванную беседу. Тот сидел с видом страдальческой покорности судьбе, причину которой объяснила леди Альбиния. Проделав необходимые представления, она, повернувшись к графу, сказала:
92 
