100 
Элизабет очень много думала обо всем этом после смерти Амадо. Не раз и не два она вспоминала их нежданную-негаданную встречу и стремительный роман. Амадо с первого же взгляда нашел в ней нечто, куда более глубокое и надежное, чем просто любовь. Он разглядел ее потребность в семье и ее упорство, когда дело доходило до борьбы. В свои последние месяцы он не раз напоминал ей, сколь важно было для него, чтобы наследие семейства Монтойя сохранилось в неприкосновенности. Он и без всяких слов понял, что его мечта, его обязательство перешли к ней и что она сделает все, что потребуется, чтобы традиции семейства Монтойя продолжились как минимум еще на одно поколение.
— Ты забыла упомянуть о драгоценностях, — добавила Алиса. — Амадо совсем не выглядел мотом, когда дарил эти дорогостоящие штучки.
— Как ни странно, но я думаю, что ему это действительно доставляло удовольствие. Во всяком случае, надеюсь, что так. Я чувствую, при перепродаже меня ждет разочарование.
— А что ты собираешься делать, если не наберешь нужной суммы?
— Вот если не наберу — тогда и позабочусь об этом.
— Я могла бы продать свой дом, если ты считаешь, что это поможет. Я понимаю, что многого это не принесет, но ты можешь рассчитывать на все, что у меня есть.
Элизабет наклонилась и пожала руку своей бабушке. Наверное, Алиса не спала бы неделю, узнай, сколько денег Элизабет еще надо добыть.
— Когда я занялась этим, я твердо сказала себе, что о твоем доме и о старинном фарфоре прабабушки и речи быть не может. — Элизабет встала. — Я, пожалуй, выпью еще кружечку сидра. А ты не хочешь?
Элизабет хотелось закончить на этом разговоры о ее финансах. Вернувшись, она передала Алисе ее сидр и с непреклонным видом спросила:
— А как там дела у мистера Бенсона?
Алиса посмотрела на нее с удивленным видом. Явно, эта тема ее мало занимала.
— Да так же, как я писала в последнем письме. Давай-ка мы теперь вернемся к…
— А нельзя ли на сегодняшний вечер оставить в покое мои проблемы? Мы ведь уже несколько месяцев не виделись. И, конечно, у нас найдутся другие темы для разговора.
— Мы вообще можем не разговаривать, — поджала губы Алиса. — Можем просто сидеть и любоваться этой замечательной елкой.
Она поднесла кружку к губам и осторожно подула на дымящуюся жидкость. Прочные оборонительные укрепления Элизабет зашатались, и ее охватило острое чувство одиночества.
— Думаю, мне все-таки хочется рассказать тебе про нас с Майклом, — сказала она. — Ты не возражаешь?
— Разумеется, нет, — ответила Алиса. А потом своим особенным заботливым голосом, который Элизабет помнила с детства — бабушка обычно говорила так, когда Элизабет в слезах от еще одного оскорбления возвращалась домой из школы, — она добавила: — Что бы ты ни сделала и ни сказала — ничто не заставит меня думать о тебе хуже прежнего.
Элизабет подобрала ноги и устроилась поглубже на уголке тахты. В течение следующего получаса эпизод за эпизодом, несколько раз делая паузы, чтобы взять себя в руки, Элизабет рассказала, как они с Майклом прошли путь от вражды до любви и как на протяжении всего этого пути ими руководила рука Амадо.
— А ты когда-нибудь пыталась выяснить, что же там произошло между братом Майкла и этой Сюзан? — спросила Алиса, когда Элизабет добралась до конца своего рассказа.
— Несколько месяцев не могла спросить. Не могла заставить себя заговорить об этом с Амадо, а он не предлагал. А потом как-то раз мы с ним завтракали на террасе, и Амадо между делом заметил, что наткнулся в городе на Пола. И тот сказал ему, что, мол, слышал про отъезд Майкла, и поинтересовался, не известно ли что-нибудь о нем.
Элизабет передвинулась, вытянула ноги, а потом снова подобрала их под себя.
— Ну и что, кто-то слышал? — спросила Алиса.
— Насколько мне известно, никто в этих краях со дня его отъезда ни от него, ни о нем ничего не слышал. А если и слышали, то, значит, не говорят об этом, во всяком случае, мне.
— Значит, Амадо наткнулся на Пола, и это привело к вашему с ним разговору о Сюзан?
— Знаешь, впечатление было таким, словно внутри Амадо прорвалась какая-то плотина. Он просто не мог остановиться, говоря о Майкле. Думаю, в конечном счете Амадо осознал, как много он потерял, и потому пытался найти способ как-то с этим справиться.
Разрабатывая план, Амадо забыл о самой важной детали — о том, как глубоко засело в Майкле чувство собственного предательства и как это чувство повлияет на него. Амадо ведь понимал, что за человек Майкл. И если бы он хотя бы ненадолго притормозил, чтобы подумать обо всех возможных последствиях своих манипуляций, он бы понял, что отъезд — единственное достойное решение для Майкла.
100 
