Особенно,... 
31 
Ну, а если она пойдет к нему на работу, а из этого ничего хорошего не выйдет, то куда ей деваться тогда? И что это еще за разговоры о женитьбе? Уж не думает ли он, что предложить ей руку и сердце — единственный способ добиться, чтобы она стала работать на него?
— У меня такое ощущение, что нам обоим необходимо некоторое время побыть в одиночестве и подумать. Вы же не из тех мужчин, Амадо, которые совершают импульсивные поступки. А вдруг вы проснетесь через недельку и решите, что совершили ошибку? Что тогда? Нет, нам нужно время, чтобы остыть, прежде чем это зайдет хоть сколько-то…
Амадо неотрывно смотрел ей прямо в глаза. Его рука уверенно двинулась к ее шее сзади. Он удерживал ее этим напряженным взглядом не меньше, чем самим объятием. С поразительной уверенностью он еще ближе придвинулся к Элизабет и коснулся губами ее губ. А после поцелуя снова устремил на нее пытливый взор.
— Нет, Элизабет, не нужно нам остывать.
Она прикусила губу, чтобы удержать ответ, так и бурливший в ней ключом. Тепло, зародившееся в ее груди, лучами распространялось по всему телу, доходя до паха. Боже, как давно ее тело не отзывалось на прикосновение мужчины с таким пылом. Как же могла она забыть, сколь невероятно волнующим может быть это чувство?
— Хорошо, — сказала она, с большим трудом сдерживая желание прильнуть к нему всем телом. — Я поеду с вами. Но это будет строго деловой визит.
Элизабет едва не рассмеялась во весь голос от того, сколь ханжески это прозвучало.
Вместо ответа Амадо привлек ее к себе и снова поцеловал. На этот раз его рот был приоткрыт, недвусмысленно побуждая и приглашая ее. Элизабет и сама хотела продолжения. Она погладила его по груди и обвила руками шею. Язык осторожно встретился с его языком. Она почувствовала легкий привкус кофе, вдохнула пикантный аромат одеколона и ощутила тело, крепкое и полное страстного желания, под стать ее собственному.
— Ну и хватит для строго деловых отношений, — сказала она, отталкивая его. — Наш роман развивается слишком уж быстро. Я вообще не понимаю, что такое происходит, — она всплеснула руками. — Черт подери, Амадо, может быть, ты мне это объяснишь?
Он засмеялся.
— В пятьдесят восемь лет я твердо знаю, что некоторые вещи объяснить невозможно. Просто существуют они независимо от нас.
Она подумала о собственной жизни, об этих вроде бы случайных поворотах в ней, неожиданных совпадениях… Что ж, может быть, настало время и для маленькой радости, которая не была запланирована, за которую не пришлось бороться, — нечто из тех вещей, которые просто существуют.
* * *
Спустя два дня, в воскресное утро, Элизабет стояла на зеленеющем склоне холма, над одним из виноградников Амадо. Она старалась выразить словами чувства, которые охватили ее при виде открывающейся картины. Трактора возделывали поля, запахивая в них яркие дикие злаки, клевер, траву, а позади оставляя чистенькие ряды темной почвы, обрамлявшей нежную, почти прозрачную зелень недавно расцветшей лозы.
Амадо уже приводил ее сюда и в прошлое утро, чтобы показать, как над горами занимается новый день. Когда солнце заняло свое законное место на небе, он рассказал ей, что в это время года только три недели в период цветения идет рост виноградной лозы. Если прислушаться, но только так, чтобы слушали и ее разум, и душа, го она непременно различит живой голос лозы.
Элизабет, конечно же, не прониклась этой причудливой идеей, но промолчала. Она решила уступать его желаниям. И вот она стоит рядом с ним в середине ряда виноградной лозы, ноги ее твердо опираются на недавно вспаханную почву, глаза закрыты, чтобы не отвлекаться.
Она слышит пение сверчков и карканье ворон, шум автомобилей на какой-то отдаленной дороге. Она даже слышит свое собственное дыхание. А потом медленно, словно отстраняя от себя очевидное, Элизабет начала слышать и другие, менее узнаваемые звуки: что-то тихонько хлопало, трескалось и нежно шептало. Подумав, что это, должно быть, ветер шуршит среди рядов молодых ростков, Элизабет открыла глаза и увидела, что никакого ветра нет, даже слабенького бриза…
Она ничего не сказала Амадо, но по удивленному выражению ее лица он и сам понял — она все услышала. Он удовлетворенно улыбнулся и обнял ее. Так они и пошли к дому, где их ждал завтрак на открытой террасе.
Он был просто великолепен в своем стремлении добиться ее любви, точно зная ее слабости, привязанности, гордость и упрямство. Ни разу он не предлагал ей принять довольно простое для нее решение — оставить свою профессию. Нет, он настойчиво повторял, что не сможет успешно осуществлять свои планы по освоению новых рынков сбыта без ее помощи.
31 
