Особенно,... 
37 
– Нам уже скоро уходить, – сказал Маттео Шенди.
– Почему? – с вызовом спросила Софи. – Нам же так весело!
– Можете переночевать здесь, – предложил Люка, но Маттео покачал головой:
– Собираюсь получше ознакомиться с отелем.
– А где ты остановился? – спросил Пауло.
– В «Фисцелле». Мы с Люкой подумываем над его покупкой. – От этого ответа Софи затрепетала, надеясь лишь на то, что рабочая смена Беллы не выпадет на завтра. – Отель старый, и потребуется кое-какое обновление. Я хочу сам кое-что посмотреть.
– Это там работает Белла? – поинтересовался Пауло, и Софи напряглась, чувствуя на себе внимательный взгляд Люки.
– Да, там, – ответила она.
– И чем она занимается? – задал вопрос Маттео.
– Она горничная, – ответил Пауло. – Не так ли, Софи?
– Что ж, полагаю, это обеспечивает ей доступ к более богатым клиентам, – грубо произнес Маттео и, взяв Шенди за руку, повел ее танцевать.
– А я-то думал, ты сегодня наденешь сережки своей матери. Ты же собиралась отмечать в них свою помолвку, – заметил отец Софи.
– Они не подходят под это платье, – отозвалась она, и в ее голосе Люка почувствовал раздражение.
– Пойдем потанцуем, – сказал он.
Софи захотелось ответить: «Я не желаю с тобой танцевать, потому что, если я окажусь в твоих объятиях, мне может показаться, что сегодня и в самом деле наша помолвка», – но она смолчала.
Люка обнял ее за талию и прижался щекой к ее щеке. Это был их первый танец и, должно быть, последний, но до чего же не хотелось, чтобы он заканчивался!
– Зачем ты подарил мне этот браслет? Зачем выгравировал на нем слова «Вместе навсегда»?
– А ты хотела, чтобы на нем было написано: «И ты несчастлива, и я безутешен»? – процитировал Люка подходящую к случаю сицилийскую поговорку.
Софи обольстительно улыбнулась:
– Ты нуждаешься в утешении?
– А ты счастлива? – спросил Люка, глядя, как она изо всех сил старается сохранить на лице улыбку. – Скучаешь?
– Скучаю по чему? – прошипела Софи, хотя знала, о чем сейчас скажет Люка.
– По всему, что могло бы быть между нами.
– Ты порвал со мной. Приехал в Бордо-дель-Чело лишь для того, чтобы заявить, что не собираешься на мне жениться.
– Как легко ты переписываешь историю! В тот раз мы с тобой начали все сначала. И это ты потом дала мне от ворот поворот, отказавшись уехать со мной в Лондон. Ну, теперь жалеешь о своем решении?
Софи поняла: если она признается, что жалеет, то выдаст свои чувства к Люке, и последние пять лет окажутся потраченными зря вдали от этого мужчины. Гордость не позволяла ей пойти на этот шаг. Борясь с желанием положить голову на плечо Люки, Софи ответила:
– Нет.
– Тогда ты еще глупее, чем я думал.
– А, так теперь я еще и дура? – парировала она. – Крестьянка и дура!
– Так и будешь помнить? Вечно ты позволяешь своему гневу взять над тобой верх, – сказал он ей на ухо. – Ох уж этот твой шустрый язычок…
– Он может быть очень неторопливым, – ответила Софи, и Люка мрачно рассмеялся ее попытке сменить тему.
Да, прежняя Софи снова вернулась.
– Это не сработает.
– Уже сработало, – возразила она, чувствуя, что он возбудился.
– Осторожнее с тем, кого дразнишь! – прошептал он возле ее уха. Мне ничего не стоит переспать с тобой и бросить тебя.
– Неужели ты так поступишь?
– О да! Так что не играй с огнем.
Для Софи было странно ощущать одновременно и злость, и вожделение. Она и хотела Люку, и сопротивлялась этому желанию.
– Почему ты меня не выносишь? У тебя ведь замечательная жизнь. И почему Маттео терпеть меня не может?
– Потому что мне скучно, когда я пьян, и, кажется, в такие моменты я жалуюсь на тебя.
– Но за что ты меня так ненавидишь?
– По многим причинам.
– Например?
– Ты сравнила меня с моим отцом, а я ведь тебя никогда не сравнивал с твоим.
– Мой отец – хороший человек.
– Может, и так, но его нельзя назвать абсолютно невинным. – Люка поцеловал Софи в плечо. Ей некуда было спрятаться: нельзя было затеять ссору перед всеми. – Не делай из него святого.
– Я и не делаю. – Софи закрыла глаза, и Люка снова прижался щекой к ее щеке.
– И по каким еще причинам ты меня ненавидишь?
– Ты не умеешь признавать себя неправой, – ответил Люка и предупредил: – Сейчас я собираюсь тебя поцеловать, чтобы напомнить, чего ты лишилась и по чему, должно быть, тоскуешь каждый день. Тебе не убежать и не спрятаться.
37 
