Особенно,... 
131 
Мальчик и не подумал остановиться или повернуть. Очевидно, он знал, кто эти люди, и не чувствовал страха. Хотя все равно напрягся.
— Начнут спрашивать — молчи, — обернулся он к девушке. — Никому не возражай, что бы они ни делали. Я сам буду говорить.
Леся кивнула и пошла рядом, касаясь его плеча.
В конце виадука, там, где дорога распадалась натрое, уже ждали. Последовала отрывистая команда:
— На месте! Руки за голову!
Леся и Мальчик остановились, ожидая, пока к ним приблизится мясистый мужчина с обветренным полумонгольским лицом, в серо-зеленом жилете поверх бушлата и шлеме-сфере, полностью закрывающем голову. На поясе под жилетом болталась кобура, в руке он сжимал метровую черную дубинку. Остальные были вооружены кто чем — я заметил даже старый охотничий карабин.
Приблизившись, мужчина быстрыми движениями — чувствовался навык — ощупал Мальчика от груди до колен. Нашел нож, отбросил в снег и взялся за девушку.
— Ничего… — с видимым сожалением просопел он. — Даже сисек приличных нету.
Мальчик дернулся.
— Куда идете?
— Домой, куда ж еще. Мы рядом с вокзалом живем, на Славянской, — соврал Мальчик.
— А это зачем? — подозрительно спросил мужчина, кивая на санки с мешками и пальто.
— Родственника похоронили.
— Выворачивай карманы.
Забрав початую пачку сигарет и не тронув запечатанную, он махнул — давай, проходи — и вернулся к безучастно поджидавшим его приятелям. О ноже мужчина как будто забыл, и Мальчик быстрым движением сунул его под куртку.
— Кто это? — спросила Леся, когда переходили железнодорожные пути.
— Сознательные патриоты, — криво усмехнулся Мальчик. — Играют в закон и порядок. Двое деловых сявок из моба разогнали бы этих гоблинов, как крыс. Но иногда на них находит, поэтому лучше не дразнить. Тем, кто выжил, крупно повезло, что весь фасованый алкоголь оказался таким же непригодным, как и остальное. Страшно представить, что могло бы быть.
— Я совсем замерзла, — не разжимая губ, проговорила Леся. — Рук не чувствую. Долго еще?
— Порядочно. Отсюда на Холодную Гору, потом в сторону Новой Баварии. Будем держаться в полукилометре от окружной, пока не выйдем к поселку. Там сложнее, но, думаю, справимся.
Он стащил с нее перчатки, взял ладошки девушки в свои, растер и стал дышать на них. Облачко серебристого пара сразу уносил ветер.
Начинало смеркаться, когда они миновали пустующий рынок, десятки магазинов и жилых кварталов и пересекли кажущийся нескончаемым район одноэтажной застройки. Капитальные, но явно пустующие дома кончились неожиданно — дальше лежали холмистые поля, поделенные на лоскуты участков и усеянные разнокалиберными строениями, не предназначенными для постоянного жилья. Повсюду торчали молодые плодовые деревца и разномастные ограды.
В воздухе над холмами висела белесая мгла, в которую словно по капле добавляли чернила, и с каждой минутой раствор становился все более насыщенным. Ветер внезапно стих — и сразу же посыпался снег. Сначала мелкий, секущий, потом все крупнее и гуще.
— Отлично, — обрадовался Мальчик. Они на минуту укрылись за одним из строений, чтобы отдышаться. — Похоже, потеплеет.
Оставив девушку, он выбрался на открытое место осмотреться. Отсюда, с господствующих высот, город был виден почти целиком. Он лежал в долине, как мертвый коралловый риф. Нигде ни единого проблеска света, и лишь далеко на юго-востоке сквозь снеговую муть мерещилось мрачное багровое зарево. Но впечатление было обманчивым: в промозглых бетонных норах укрывалось множество живых, и каждый по-своему сражался со своим отчаянием.
Издали, с окружной, которую скрывала полоса акаций и кустарника, донесся глухой рев мощного мотора. Потом несколько коротких автоматных очередей, звонкий, бьющий по ушам хлопок и через секунду — чавкающий взрыв.
Мальчик почему-то не обратил на это внимания. Вернувшись, он сообщил:
— Нефтехранилище на Гагарина по-прежнему горит… — И добавил: — Держись, осталось совсем немного.
Он торопливо прикурил и сразу же спрятал сигарету в кулаке.
Когда-то и я здесь бывал, и сейчас начал узнавать холмы, раньше покрытые лиственным лесом. Теперь об этом напоминали только небольшие заснеженные рощицы в низинах у подножия холмов. На западе должен располагаться Песочин, почти прямо к югу — санаторная зона Рай-Еленовки и цепочка прудов. В Песочине в начале двадцатых Павел снимал жилье, ему приходилось каждое утро тащиться в город в медлительных, набитых под крышу, провонявших портянками и махрой рабочих поездах, в санатории я провел не без пользы около двух месяцев, когда уже подрастала моя Олеся…
131 
