88 
Олесе она велела прийти прямо на дом к знакомой портнихе в среду в половине двенадцатого и ни в коем случае не задерживаться на улице. Сказать, что от Дины Павловны, и сделать вид, что не знает никакой Рубчинской. Дважды для верности назвала адрес. Леся согласилась сразу, поинтересовавшись, действительно ли портниха хорошо шьет и как ее зовут. В полдень назначенного дня Юлия, немного опаздывая, потому что к Вячеславу Карловичу явился с визитом лечащий врач, вышла из дома в сопровождении агента и спустя короткое время входила в квартиру на Мироносицкой.
— К чему такая конспирация? — сразу же спросила Олеся, едва портниха Лидочка вышла по какой-то своей надобности из комнаты. — Ты больше не можешь держать у себя бумаги Хорунжего, да? Господи, как же я сразу не догадалась!..
Олеся заметно похудела и казалась странно рассеянной. До этого момента обе сидели отчужденно, делая вид, что не знакомы.
— Муж следит за мной. Угодила в опалу, — с усмешкой сказала Юлия. — Да нет, чепуха, просто хотелось повидаться, перемолвиться словом… Потом еще поговорим. Но недолго, Леся, — я как в осаде…
Тут вернулась Лидочка — женщина средних лет, на вид ухоженная, но с набрякшими отечными ногами. Волосы портнихи были гладко зачесаны за уши и собраны в узелок, на полной шее — нитка бирюзы. На подносе, который она держала на отлете, дымились две чашки с чаем. Представив их друг другу, она объявила, что Олеся собирается шить свадебное платье, уже все решено, и можно только позавидовать счастливцу, который поведет к венцу такую красавицу.
— Какой там венец! — натянуто улыбаясь, отмахнулась Олеся, а Юлия подумала, что идея встретиться с нею именно здесь оказалась не самой удачной. Дина Павловна, «рекомендательница», была той самой подругой матери Юлии, на чьей даче как раз сейчас жили ее родители. Возможно, последуют расспросы. Однако ничего лучшего придумать она не сумела.
Обошлось. Долго искали подходящий фасон, затем портниха сняла с Юлии мерку и занесла цифры в тетрадь. Все это время Олеся безучастно вертела в руках старый номер «Огонька», поглядывая на запертую дверь балкона: в комнате было душно от портняжного утюга.
Наконец они простились с Лидочкой и вышли вместе. Квартира находилась на пятом, последнем этаже когда-то солидного доходного дома. Спустившись на три пролета, Юлия потянула девушку к широкому подоконнику запыленного эркерного окна и негромко проговорила:
— У меня времени в обрез. Я сейчас вернусь к портнихе — будто бы забыла сумочку, а ты иди одна. Теперь слушай. Архив Петра Георгиевича увезла моя сестра. За границу. Надеюсь, в Париже он будет в большей безопасности. Прости, что не посоветовалась с тобой, но такой возможности у меня не было, и я приняла именно это решение. Другого шанса могло не представиться.
— Может, так и лучше… — Олеся неожиданно зажала рот ладонью, прижалась к Юлии и всхлипнула. — Я хочу что-то тебе сказать. Это важно. Я… у меня родится ребенок!
— Чего ж ты плачешь! — воскликнула Юлия. — Милая моя, как я рада!
— Он ни о чем не догадывается… — Олеся отстранилась и вытерла слезы. Лицо ее потемнело и снова замкнулось. — Мы с Никитой решили обойтись без свадьбы: регистрация — и все. Соберутся родственники… А мне, как только ты позвонила, вдруг захотелось платья… как последней дуре. Я скоро уезжаю. Это где-то за Уралом, там Никита будет работать, поселимся у его родни… Понимаешь, я не люблю его, Юля. Мне жаль Никиту, но заставить себя я не могу. Он, наверно, замечательный человек и очень обо мне заботится… — на глазах у девушки снова выступили слезы.
— Ты привыкнешь, — сказала Юлия. — Нужно жить. Главное — ребенок. У вас есть будущее. Тут теперь так тяжело, так печально и жутко… Дай знать, когда вы едете — хочу попрощаться… А теперь иди. И прошу тебя — будь осторожна. Кто знает, что с нами случится завтра и придется ли свидеться?..
Она проследила, как Олеся спускается, на ходу запихивая мокрый носовой платок за отворот рукава блузки, затем поднялась к двери квартиры портнихи и с озабоченным видом дважды повернула головку механического звонка…
С Казимиром вышло еще хуже и глупее.
Они с Соней стояли на вокзальном перроне, ожидая, когда подадут киевский скорый. Заплаканную, с подскочившим давлением Анну Петровну Юлия уговорила остаться дома с отцом, племянник капризничал, и сестра не сдержалась — прикрикнула.
88 
