Особенно,... 
13 
Она едва не упомянула, что, имея в кошельке гинею, подаренную графом, чувствовала себя особенно богатой, несмотря на то что из-за обстоятельств, в которых она ее получила, девушке казалось, будто бы монета вот-вот прожжет в кармане дыру.
Но ей хотелось обеспечить матери должный уход, а помимо того была еще одна причина зайти в лавку Хэтчарда.
Она склонилась над леди Кавершем и поцеловала ее руку.
– Не волнуйся, мама. Папа скоро вернется, ведь нам же известно, что из-за зимних штормов половина кораблей, перевозящих почту, не достигла своей цели.
– А если… он не вернется? – тихо спросила леди Кавершем.
– Он вернется! Он обязательно вернется! – сказала Тэлия. – Я чувствую это всем сердцем, и как говорила мне Анна, да и ты тоже, вы с папой были так близки друг другу, что если бы он умер, ты бы почувствовала это.
– Надеюсь, что это так, – согласилась леди Кавершем.
– Конечно, так! – воскликнула Тэлия. – Ты должна верить папе и доверять ему. Он жив, и если, вернувшись Домой, он увидит тебя такой же бледной, как сейчас, то жутко разозлится и никогда не поверит, что я заботилась о тебе должным образом.
– О милая, ты делала все, что только могла, и даже больше! – сказала леди Кавершем. – Я постоянно молюсь о нем, но непохоже, чтобы мои мольбы были услышаны. Если бы только пришло письмо!..
– Тебе нужно не письмо! – уверенным тоном произнесла Тэлия. – Тебе нужен папа! Однажды он войдет сюда в тот момент, когда ты менее всего будешь ждать этого.
– А если он нас не найдет?
– Ну вот, мы снова и снова начинаем говорить об одном и том же, – сказала Тэлия. – Любой человек в этой стране расскажет ему, как найти нас. Мистер Джонсон, хозяин «Зеленого человечка», и старый Гибберт, что присматривает за домом, только и ждут его возвращения.
Она помолчала и добавила:
– На днях я подходила к нашему дому на Брук-стрит. Он снова пустует, и я приколола к двери записку о том, что все вопросы, касающиеся леди Кавершем, следует направлять по нашему нынешнему адресу.
– Ты обо всем позаботилась, милая.
– Стараюсь, – ответила Тэлия. – Но тебе следует помочь мне, мама. Ты должна выздороветь и стать чуть-чуть потолще, чем сейчас!
Леди Кавершем улыбнулась.
– Если я растолстею, – сказала она, – тебе придется перешивать все мои платья, а у тебя, сама понимаешь, нет времени.
– Когда ты так говоришь, мама, мне кажется, что вернулись те добрые времена, когда мы с тобой и папой всегда были веселы, а дом, казалось, был наполнен солнечным светом!
Она заметила тоску в глазах матери и быстро добавила:
– И так снова станет к концу лета, помяни мои слова.
Папа опять будет с нами, и мы вместе будем смеяться над каким-нибудь очередным его нелепым деянием!
Когда Тэлия направилась к своей комнате, на лице ее матери была улыбка.
Эта комната была немногим больше буфета, стоявшего у стены.
Им посчастливилось найти столь дешевое жилище благодаря тому, что у ремесленника, который теперь жил со своей семьей в Шеппердз-Маркет, было много детей, и такой маленький дом попросту не мог их вместить.
Внизу была кухня, где безраздельно царствовала Анна, и очень маленькая гостиная с окнами на улицу.
Там Тэлия хранила свои бумаги, и прежде чем пойти на кухню и отнести матери обед, она сделала несколько записей.
Положив на место свое перо, она с такой тоской перечитала только что написанное, будто бы хотела писать еще.
Затем она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Появление графа в Уайт-клубе вызвало бурю восторга.
– Силы небесные! Граф Хеллингтон! – воскликнул кто-то. – А мы-то уж думали, что вы заделались крестьянином и более не осчастливите нас своим обществом! Вы хоть отдаете себе отчет в том, что пропадали целых три недели?
– Да-да, понимаю, – ответил граф, на правах равного усаживаясь в круг «избранных» членов клуба.
Это была компания близких друзей, к числу которых принадлежали герцог Аргайл, лорд Олвэнли, лорд Уорчестер, Пудель Бинг и сэр Люмли Скеффингтон.
Они сидели в эркере, любимом месте Красавчика Бруммеля. Здесь он некогда безраздельно царил, а его изречения слушались всеми так, словно говорящий обладал мудростью Соломона.
Не только граф, но и множество прочих членов клуба соглашались с той, что Уайт перестал быть прежним с тех пор, как долги заставили Бруммеля пересечь Канал и обосноваться в Кале, где он и обитал теперь в меблированных комнатах.
13 
