Последние отзывы

  44  

— О чем ты, Дедушка! Большинство этих людей приехали из Лондона. Дед прищурился. А хорошенькая девочка, верно?

— Джолли?

— Имя не расслышал, но на мордашку она принцесса. Надо будет предупредить Мегги и Жюля, чтобы приглядывали за ней и за вами. А то скоро я стану прадедушкой.

Пронзительные синие глаза скользили от одного внука к другому. Брюс продолжал лукаво улыбаться, но Артур не выдержал:

— Дед, и ты туда же!

Он развернулся и пошел прочь. Мак-Фарланда это нисколько не смутило, хотя он и поинтересовался у Брюса:

— Я что-то не так сказал?

Ответа брата Артур уже не расслышал. Он быстро подошел к Джолли, болтавшей и смеявшейся с какими-то молодыми актерами в углу зала, и прорычал:

— Потанцуем?!

Джолли даже вздрогнула, увидев эти нахмуренные брови и сверкающие от гнева синие глаза.

— Ты… ты уверен, что этого хочешь?

Он хотел совершенно не этого! Он хотел немедленно заняться с ней любовью, а танец здесь вообще ни при чем, но поскольку танец в данных обстоятельствах больше всего напоминал то, чем он хотел заняться…

Стоп. Надо глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть… Спокойствие, полное спокойствие… Я — океан. Большой, спокойный океан. Мои изумрудные волны лениво накатывают на песчаный берег. И в этих волнах плещется Джолли Лавернье. Я обнимаю ее своими волнами, ласкаю нежную кожу, подхватываю это прекрасное тело…

Все-таки психиатр необходим!

— Я лично уверен, что хочу пригласить тебя на танец, но, возможно, ты за сегодняшний вечер уже наслушалась, а в таком случае… Пойдем прогуляемся?

При коротком взгляде на себя в громадное венецианское зеркало Артуру очень захотелось укусить себя побольнее. Ну кто, скажите, кто, кроме дрессировщика хищников, согласится по доброй воле гулять с человеком, у которого ТАКОЕ выражение лица! Конечно, она не пойдет, и будет совершенно права…

— Джолли, погоди. Я попробую еще раз. Дорогая Джолли, как ты относишься к тому, чтобы мы прогулялись по свежему воздуху?

Джолли не могла сдержать улыбки.

— Дорогой Артур, я весьма положительно отношусь к этой идее и с удовольствием прогуляюсь по свежему воздуху.

Он подал ей руку, и они чинно удалились из зала, оставив одного из молодых актеров с разинутым ртом, а второго — в явной меланхолии.

Вечер был чудесным и совершенно неправдоподобно идиллическим. Луна сияла, лягушки надрывались, лилии благоухали, где-то далеко в лесу нестрашно подвывали волки.

Лунный свет превратил Джолли в абсолютно фантастическое создание, и Артур Фергюсон замер, даже рот слегка приоткрыл. Девушка, не замечая этого, восхищенно прошептала:

— Как же здесь красиво! Артур, посмотри…

Наверное, все дело было в том, что она слишком быстро обернулась. Чисто рефлекторное движение, не иначе.

Во всяком случае, через мгновение его руки обвились вокруг тонкой талии, а губы слились с ее губами. Джолли прильнула к нему, и Артур с огромным облегчением осознал, что именно это взаиморасположение их тел приносит ему лично и успокоение, и трезвость ума, и полное и абсолютное блаженство. Джолли наверняка чувствует то же самое, она трепещет в его объятиях…

Джолли отшатнулась от него с тихим стоном.

— Мы не должны делать этого, Артур! Он замер в немом отчаянии, глядя, как наливаются слезами лучистые глаза. Рук он так и не разжал, и девушке пришлось упереться ему в грудь руками.

— Отпусти меня, прошу тебя! Артур…

Его хватка ослабла, но девушку он не выпустил. Очень тихо и очень спокойно Артур произнес, глядя Джолли в глаза:

— Я никогда не причиню тебе боли. Никогда. Ты должна это знать.

— Тогда отпусти.

— Но почему? Нам нет нужды возвращаться в салон. Мы можем пройти по галерее и подняться ко мне…

— Нет!

Она вырвалась и стремительно бросилась обратно в салон. Ошеломленный миллионер смотрел ей вслед. Что он сказал? Что он сделал такого, чего можно так испугаться? Что, черт побери…

Он резко обернулся и увидел Брюса. Кузен внимательно и испытующе смотрел на него.

— Джолли вернулась одна и в несколько растрепанных чувствах, так что я счел необходимым выйти и проверить — может, она утопила тебя в пруду?

Лучше бы она утопила меня в пруду, подумал Артур Фергюсон.

Как он мог! Как он смел это сделать! Целовать ее, обнимать, зазывать в свою комнату — ведь у него же уже есть женщина, эта белокурая Лесли.

Нет, она знала, как скептически он относится к любви, к браку, но ведь всему есть предел! И где? В доме своего деда! В замке!

  44