Последние отзывы

  13  

Стоял сентябрь, и было тепло, как никогда.

Примерно через два дня после беседы в трактирчике разнеслась весть (распространенная, без сомнения, всезнающим Сэмом), что на Угощении у господина Бильбо будет фейерверк, да такой, какого в Хоббитшире сто лет не видели, с самой смерти Старого Тука.

Проходили дни за днями, все ближе была Дата. Как-то вечером в Хоббиттаун въехал странный фургон, нагруженный товаром в необычной упаковке, и с трудом вкатился на Кручу, к самой Торбе. Взбудораженные грохотом колес, хоббиты торчали в освещенных дверях и пялили глаза на чужестранцев, длиннобородых гномов в надвинутых капюшонах, которые пели незнакомые песни. Некоторые из них остались в Торбе, когда фургон уехал. В конце второй недели месяца по Приреченской дороге со стороны Брендидуимского Моста приехала повозка, в которой сидел старик в синей островерхой шляпе и сером плаще до пят. У него была длинная седая борода, и кустистые брови торчали из-под полей шляпы. За ним и его повозкой через весь Хоббиттаун на Кручу бежали хоббитята, правильно догадавшись, что старик везет ракеты для фейерверка.

У парадного входа в Торбу старик сгрузил большие связки ракет и шутих всех сортов и размеров, и на каждой связке — большая красная метка «Г» и эльфийский рунический знак.

Метка принадлежала магу Гэндальфу, а старик, конечно, был сам Гэндальф, прославившийся искусством устраивать фейерверки, зажигать огни и пускать цветные дымы. Его настоящие дела были гораздо труднее и опаснее, но хоббиты о них не знали, для них он был всего лишь частью предстоящего развлечения, поэтому и шумели хоббитята, для которых буква «Г» означала «Горячий», «Гэндальф» и «Гром».

— Горит-Гремит!.. — выкрикивали они, а старик улыбался.

Его узнали, хотя в Хоббиттаун он наведывался нечасто, и не только эти хоббитята, но даже их родители уже не видели знаменитых фейерверков, ставших легендарными.

Бильбо и несколько гномов помогли старому магу разгрузить повозку, и Бильбо раздал ребятишкам мелкие монеты — но ни одной ракеты, к разочарованию окружающих, они даже не развернули.

— Теперь марш отсюда! — сказал Гэндальф. — Будут вам ракеты, и предостаточно, но всему свое время.

И он вместе с Бильбо скрылся за дверью. Дверь они за собой заперли, хоббитята еще некоторое время не сводили с нее глаз, но, поняв, что ждать нечего, разошлись, вздыхая про себя, что праздник, наверное, никогда не начнется.

А Бильбо с Гэндальфом сидели у открытого окна в маленькой комнатке и смотрели на запад через сад.

Был мирный и светлый предвечерний час. Ярко-красные и золотые цветы горели на зеленых клумбах, — Бильбо любил подсолнухи и львиный зев, — а по стене, выложенной бархатным зеленым дерном, вились, заглядывая в окна, огненно-рыжие настурции.

— Веселенький у тебя садик! — сказал Гэндальф.

— Да, — сказал Бильбо. — Я очень люблю его и вообще весь родной Хоббитшир, но чувствую, что мне нужен отпуск.

— Все-таки стоишь на своем?

— Да. Я уже несколько месяцев назад все решил и ничего менять не собираюсь.

— Отлично. Значит, нечего и болтать. Делай, что задумал — только учти, делай все до конца! — и, как мне кажется, всем будет лучше, и тебе, и нам.

— Надеюсь. Но в любом случае в четверг я решил развлечься, готовлю одну шуточку.

— Интересно, кто над кем посмеется, — сказал Гэндальф, качая головой.

— Увидим, — сказал Бильбо.

На следующий день повозки подкатывали к Торбе одна за другой. Хоббиты начали было ворчать, что нечего заключать сделки только с чужаками, но на этой же неделе из Торбы повалили заказы на разнообразнейшие продукты и товары, даже предметы роскоши, которые только можно было найти в Хоббиттауне, Приречье и вообще во всей округе. Народ воодушевился. Хоббиты начали зачеркивать дни в календарях и нетерпеливо выпытывали у почтальонов, где приглашения.

Вот уже посыпались и приглашения, да так, что на Хоббиттаунской почте стало тесно, а в Приреченское отделение — не войти; почтальоны набрали добровольных помощников, и они, как муравьи, целый день сновали по Круче, доставляя в Торбу сотни вежливых карточек с вариациями на тему: «Спасибо, приду непременно…»

На воротах в Торбу появилась табличка: «Вход только по делу касательно Угощения». Но туда не всегда пускали даже тех, у кого такое дело (настоящее или вымышленное) было. Бильбо был занят: писал приглашения, отмечал в списках имена тех, кто ответил, заворачивал подарки и занимался какими-то собственными приготовлениями.

  13