201 
— Так оно и есть, бабская работа, — согласилась Милли, освобожденная домашняя рабыня, которой было очень трудно на поле. — Я умею ткать, хорошо шить.
Другие женщины согласно кивали. Каждая из них предпочла бы местечко в тени возле ткацкого станка работе на плантации сахарного тростника.
— Если заключить договор и свободная торговля, мы покупать полотно и шить одежду!
Таким было общее мнение, причем молоденькие девушки, такие, как Манса, еще любили, хихикая, добавлять:
— Купить шелк и шить платья, как у красивой белой мисси!
Грэнни Нэнни будет тяжело сохранять свою маленькую Африку в горах Блу-Маунтинс, если белые люди официально отменят запрет на торговлю с ней.
Норе работа на поле уже не казалась такой трудной, как раньше. Ее тело за это время привыкло к нагрузкам, и она полюбила труд на свежем воздухе. Занимаясь прополкой или посевом, она болтала с другими женщинами, учила детей, играя, помогать ей и всегда находила время для того, чтобы остаться одной и погрузиться в свои мысли. Между тем ее плен в Нэнни-Тауне длился уже пять долгих лет, и она почти смирилась с этим. Маану и Нора не стали подругами даже после того, как последняя помогла появиться на свет Джефу, но между ними установилось своего рода перемирие. И к Аквази Нора более или менее приспособилась. Он распределял свою «благосклонность» между обеими женами, как это требовало от него то, что он называл законом. Однако, к несчастью Норы, он явно предпочитал близость с нею. Она за это время уже убедилась в том, что при ее похищении Аквази было важно не только насолить Дугу Форгнэму, украв у него женщину. Может быть, даже это дикое приключение после церемонии обеа было не случайным, может быть, Аквази уже тогда любил Нору или, по крайней мере, испытывал к ней вожделение.
С этой странной любовью Нора научилась обращаться лучше, чем с ненавистью и злобой, которые накладывали отпечаток на их отношения в первые месяцы. Она, как и раньше, ничего не чувствовала к Аквази и боялась ночей с ним, но за это время многое изменилось и стало уже не так плохо, как вначале. Теперь между ней и Аквази иногда завязывалось что-то вроде беседы. Нора кое-что узнала о переговорах между губернатором и маронами Виндворда. Представители короны — губернатор Эдвард Трелони и командир его войска полковник Гатри — видимо, признали, что на Ямайке были и всегда будут свободные чернокожие. Намного разумнее было бы признать ту область, где они живут, самостоятельной колонией и гарантировать им положение в качестве граждан, вместо того чтобы снова и снова воевать с ними. Основы для соглашения уже существовали: губернатор отказывается от своих претензий на территорию маронов и официально переписывает на них эти земли. Легализуется свободная торговля, мароны получают разрешение свободно передвигаться в поселениях белых людей. В качестве встречного шага ими прекращаются любые нападения на плантации и дальнейшие попытки освобождать других рабов. Но точная формулировка последнего пункта была все еще под вопросом, и ожесточенные споры продолжались. Губернатор настаивал на одном — чтобы мароны взяли на себя обязательство отсылать назад к хозяевам сбежавших и примкнувших к ним рабов. Такие соглашения между плантаторами и свободными чернокожими уже имели место, на что теперь ссылался Трелони. Кудойе и Аккомпонг были готовы признать договор в таком виде, в каком он был, однако Нэнни защищалась изо всех сил. Она согласилась бы взять на себя обязательство не освобождать больше рабов — если она прекратила бы нападения на плантации, это разумелось бы само собой. Однако отсылать назад беспомощных людей, которые после отчаянного побега наконец-то нашли свое спасение — этот пункт черная королева категорически отклоняла.
— Тем более что белые хотят еще больше! — с гневом заявил Аквази, который полностью поддерживал Нэнни. — Поскольку мы хорошо знаем горы, мы могли бы неплохо зарабатывать, охотясь на беглых рабов! Якобы нам собираются платить за каждую голову, за каждого человека, которого мы приведем назад! Не могу представить себе, что Кудойе одобряет это!
Нора только удивленно вскинула брови. Она и Нэнни не считала героиней, но к человеку по имени Кудойе и вовсе не испытывала ничего, кроме презрения. Конечно, вполне могло быть так, что жизнь в Сент-Джеймс-Пэрише была организована так же хорошо, как и в Нэнни-Тауне, но его слава зиждилась прежде всего на крайне жестоких нападениях в окрестностях этого поселения. Нигде плантаторы так не страдали от маронов, как на северо-западе, что за последние годы, естественно, привело к появлению настоящих частных армий. Набеги Кудойе становились все менее успешными. Его людей оттеснили в горы, а контролируемые им области становились все меньше и меньше. Нора предполагала, что это и было причиной его внезапной готовности к переговорам. Он с гарантией и восторгом посылал бы свои патрули в горы, чтобы охотиться на беглых рабов и возвращать их хозяевам за деньги. Его предки в Африке ведь поступали не иначе. Торговля рабами считалась у племени ашанти очень уважаемым занятием.
201 
