Кларисса шагала из угла в угол маленькой комнатки в Кавендиш-отеле. Она не знала, что ей делать.
Файрхавен уничтожил ее, она не осмеливалась показаться в городе или где-нибудь еще, зная, как жесток может быть высший свет. В Лондоне они так никогда и не приняли бы ее, а сейчас и в деревне она не получит ни одного приглашения на ужин или на бал. Ни один из ее друзей не заговорит с ней, если случайно встретит на дороге, — она окончательно и бесповоротно вычеркнута из их жизни. Люди станут отворачиваться при ее появлении, а стоит ей попытаться все объяснить или оправдать себя, они сделают вид, что ее не существует…
О Боже! Будущее мое ужасно, в отчаянии думала Кларисса.
Даже если она расскажет правду о своем любовнике, ее положение в глазах общества не изменится. Кларисса знала, что злые языки заработают тогда еще быстрее.
А что с Домиником? Она невидящими глазами смотрела из окна вниз, на Кларидж-стрит. Неужели Дом убил Файр-хавена? Был ли ее сын убийцей? О, как сплетники, должно быть, наслаждаются скандалом, связанным с их семьей, набрасываясь на Дома, как стая волков на раненого оленя!
Кларисса сжала кулаки. Разумеется, Дом невиновен, и, конечно же, человек его положения не попадет в тюрьму и не будет повешен, даже если виноват. А если Дом и вправду решился на убийство, Кларисса простит его. Файрхавен заслуживал смерти! Вот если бы только он умер до того, как рассказал всему свету правду. Клариссе буквально хотелось визжать и последними словами ругать Рутерфорда. Это его вина!
Но у нее есть план — последняя ее надежда ранить герцога так же сильно, как он когда-то ранил ее. В конце концов смерть почти настигла его, и он стал совершенно беспомощным, чему Кларисса очень рада. И хотя Рутерфорд уже и так побежден, именно она нанесет ему последний, завершающий удар!
Пора навестить герцога и сообщить ему о своих намерениях.
Анне передали, что Дом не спустится вниз к ужину. Ей не хотелось есть, особенно в одиночестве, поэтому она решила ограничиться чаем и тостами у себя в спальне. Но она так и не проглотила ни кусочка, задумчиво глядя перед собой и гадая, что ждет Дома в будущем.
Днем она дважды спускалась вниз, чтобы проведать герцога и рассказать ему о найденных документах. Но оба раза он крепко спал, настолько крепко, что первой реакцией Анны был испуг — она решила, что он потерял сознание или умер. Но герцог дышал, а Калдвел уверил ее, что тот просыпался на короткое время несколько часов назад.
Как утверждал врач, герцогу, чтобы восстановить здоровье, требовался сон.
Фандеридж осмотрел и Дома, и Анна сжимала зубы каждый раз, когда думала о том, что сделали с ее мужем в тюрьме. По словам Фандериджа, его избили: плечо вывихнуто, на подбородке и на ребрах огромные синяки. Два пальца на левой ноге сломаны, чем и объяснялась хромота, на теле многочисленные ссадины и кровоподтеки, вызванные ударами тяжелого предмета.
Анна потерла пульсирующие от боли виски. Какое ужасное стечение обстоятельств: Файрхавен убит именно после того, как сообщил о происхождении Дома! Неужели все-таки… Анна немедленно приказала себе остановиться. Какое ей дело, кто и почему убил Файрхавена! Главное, что это сделал не ее муж. Или…
Анна замерла, услышав медленные шаги в коридоре. Она приложила руку к сердцу, пытаясь успокоиться, но тщетно. В дверь постучали, и раздался голос Доминика:
— Анна!
Она встала, слегка задохнувшись. Что ему надо? Хотя она и волновалась за него, но не думала, что они увидятся раньше следующего дня.
— Входи, — проговорила она, надеясь, что голос звучит как обычно.
На пороге появился Дом, и она встретила взгляд его золотистых глаз. На нем были черные брюки и домашняя куртка с вельветовыми лацканами.
— Входи, — повторила Анна, с трудом отводя глаза. Она не доверяла себе, желание обнять Дома и приласкать его было слишком сильным. — Какая неожиданность. — Она выдавила улыбку.
Дом проковылял внутрь комнаты, закрыв за собой дверь.
— Надеюсь, приятная? — поинтересовался он.
— Я рада, что ты уже чувствуешь себя лучше. — Анне очень не понравился его тон.
— Правда? — Его лицо потемнело. — Ты, на себя не похожа.
— Извини меня, Дом. — Муж явно злился, но Анна понимала его и не винила. — Мне так жаль.
— Действительно? Ты и вправду сожалеешь… обо всем?
Несколько секунд Анна подыскивала ответ.
— Это был очень трудный день… — неопределенно начала она, не желая продолжать разговор.