76 
Вход в бухту держала под прицелом древняя крепость Чембало, но основная жизнь кипела не в ней, а возле длинных причалов, плотно заставленных кораблями, среди многочисленных складов, беспорядочно настроенных в низине в конце бухты, возле двухэтажных домиков, прилепившихся к скалам вдоль берега над самыми волнами.
Издалека бухта напоминала один большой муравейник. Все постоянно шевелилось, двигалось, перетаскивалось. Сотни амбалов несли с причалов и на причалы тюки шерсти и тканей, корзины с солью и зерном, бочки железа и олова, короба зерна и сухофруктов. Ткани, пенька, солонина, шкуры, жир, парусина, канаты… Далеко не сразу становилось ясно, что все это добро люди не просто таскают с места на место, а загружают в трюмы одно, извлекают другое, упаковывают в дорогу третье, отбирают на припасы четвертое.
В этом глубоко погруженном в дела муравейнике никто не обратил внимания на два десятка путников, идущих чуть в стороне от причалов. Андрей оглядывал корабли, пытаясь на глаз отличить мореходные посудины от речных судов. Но здесь все больше собралось кораблей с глубокой осадкой и несколькими мачтами: нефы, каравеллы, бригантины, барки. Только пройдя больше половины бухты, Зверев наконец углядел низкую, широкобортную ладью с одной мачтой и небольшой надстройкой на корме. Князь повернул на причал, окликнул людей, заколачивающих киянками крышку трюма:
– Эй, православные! За хозяина кто будет?
– У себя хозяин, - указал на кормовую хибарку паренек с густыми рыжими кудрями. - А ты, никак, полоняников у татар выкупил?
– Да, - кивнул Андрей. - Коли на Русь поплывете, хочу…
– На Русь, - не дослушал его парень. - Коли с нами хотите, то условия простые: харч свой, на волоках и порогах нам помогать. Ветра не будет - с бурлаками в упряжке пойдете. Серебра же с вас не спросим. Грех деньги брать, кто из неволи басурманской вертается.
– А хозяин?
– Терентич согласится, - уверенно заявил рыжий, снова берясь за молоток. - Дело-то святое - пленников вывезти. Всегда соглашается. - Он осенил себя широким знамением. - Православных выручаем.
– Лед-то на реках сошел, как думаете?
– Не боись, боярин. Не впервой, проплывем, - вышел из каморки на корме плечистый купец с длинными густыми усами и остроконечной бородкой, в темнокоричневом кафтане, больше похожем на бурку. - Коли повезет, на половодье попасть удастся. Тогда и вовсе ляпота. Все днепровские пороги под парусом али на веслах проскочим, и волок не понадобится.
– Днепр? - насторожился Андрей. - Он же весь по Литве течет!
– По Литве течет, у Смоленска вытекает, - небрежно парировал купец. - Мы люди торговые. Пошлину заплатим - и хоть схизматики, хоть басурмане, дорогу всякий дает. Сколько у тебя людей-то, боярин?
– Со мною двадцать пять.
– Нормально, уместитесь. В тесноте, да не в обиде. Ты поспешай, боярин. Вишь, трюмы ужо зашиваем. Мыслю, да заката уйдем. А тебе, вижу, еще коней продать надобно да харчами запастись. Ты на торгу финики, солонину, курагу с изюмом бери. Орехи. Пшеницу соленую. Оно все сытное, и варить не надо. Горячего готовить у нас, коли повезет, не получится.
– Не страшно на ночь в море? - поинтересовался Никита.
– За швартовку золото отдавать страшнее, милок. Особливо, коли и не нужна уж стоянка. Так что, добры люди, не обессудьте. С закатом с вами, без вас - но отвалю. У меня токмо до заката плачено.
Успеть оказалось несложно. В портовом городе знали нужды путников. В ближайшей лавке и припасы в дорогу сразу нашлись, и лошадей купец забрал без препирательств. Недоплатил, правда, изрядно. Зато быстро. И когда на лазурную рябь Балаклавы упали алые предзакатные лучи, ладья смоленского купца Икуна Агафия Терентьевича уже проплывала мимо грозных башен Чембало.
Первую ночь путники провели все же на рейде, недалеко от горнила бухты. С рассветом опустили на воду весла и, сменяя друг друга каждые полчаса, гребли до самого заката. Невольники наравне с купеческой командой, князь Сакульский наравне с невольниками.
Андрея никто не заставлялл - но делать все равно было нечего, да и голова не так болела, когда руками работал.
В сумерках Агафий Икун решил, что они прошли достаточно, повернул к северу, ладья поймала попутный ветер и бодро побежала по волнам. Поутру парус приспустили, подвернули к берегу. Купец долго вглядывался в одному ему известные ориентиры, наконец что-то определил, выправил руль, велел поднять парус, послюнявил палец, подставил под ветер, решил:
76 
