90 
Распахнулась дверь, в зал вошли телохранители-рынды в белых с золотым шитьем кафтанах, с топориками на белых топорищах. Оружием скорее декоративным, чем смертоносным. Несколькими мгновениями позже в палату ступил государь: высокий, широкоплечий, одетый лишь в легкую атласную мантию, пусть и с собольим подбоем, в золотистой тафье без шапки. Гости склонили головы, Иоанн остановился:
– Рад видеть вас, слуги мои верные! Сердце мое преисполняется радостью, что земля русская рождает столь славных сынов! Садитесь же, преломите со мною хлеба, выпейте по бокалу вина хмельного, порадуйте рассказами своими.
Бояре зашевелились, выбирая места. Андрей же, помня печальный опыт, пристроился как можно ближе к печи с изразцами, к которой столь благостно прижаться лбом во время очередного приступа мигрени. Стоило Иоанну занять свой трон, двери распахнулись снова, из них непрерывной чередой хлынули служки, внося миски, кубки, чаши, блюда, кувшины, лотки. Все это они с удивительной стремительностью расставили по столам, превратив их из пустых в ломящиеся от угощения. При этом на боярских столах оказалось, не считая небольших мисочек с разносолами, по двухпудовой, запеченной целиком, осетрине. На царском же - лишь лебедь с поднятыми крыльями и блюдо с высокой горкой запеченного до румяной корочки мяса.
Пока служки занимались едой, возле трона каким-то непостижимым образом возник все тот же боярин Висковатый в сопровождении сразу двух слуг с богато инкрустированными ларцами. Все трое были одеты в красные с серебром ферязи. Вроде и не при параде, но и не в рясах.
Служки, бегая вдоль стола туда-сюда, наполнили кубки, не дожидаясь, пока гости сделают это сами. Разложили хлебные круги, заменяющие во время скромных трапез тарелки. Висковатый открыл один из ларцов, достал грамоту, что-то шепнул государю. Тот кашлянул, положил руку на кубок. Служки мгновенно замерли, в Царицыной палате наступила тишина.
– С нами, верные слуги мои, пирует боярин Велихин, что весной сей убедил племя ногайское такташев столу московскому на верность присягнуть. Сим деянием своим разом он рати наши увеличил на пять сотен вострых сабель, врага же нашего извечного воинов этих лишил. Тебя, боярин, от всего сердца желаю угостить со своего стола и из рук своих опричным куском… А также пожаловать тебе деревню Ивасевку в двести дворов на Олонецком погосте.
Двое слуг подошли к столу. Иоанн собственноручно наколол кусочек мяса с самого верха кучи, вручил одному, другому же передал приготовленную Висковатым грамоту. Слуги перенесли все это на ближний к государю стол, положили перед одним из гостей. Тот поднялся, отвесил низкий поклон:
– Благодарствую, государь, за щедрый дар.
– Есть ли у тебя ко мне просьбы какие, жалобы?
– Я рад, что смог услужить тебе, великий государь. Долгие тебе лета!
– Поднимем чаши наши за здоровье боярина Велихина, славного слугу нашего! - поднял кубок Иоанн и сделал из него несколько глотков.
Гости выпили, немного перекусили, после чего царь снова заговорил:
– С нами, верные слуги мои, пируют бояре Яковлев и Ширяй-бей! Ноне в городе Казани они отстроили красоты дивной собор Благовещенский. За то им по труду честь и награда! Примите из моих рук особое угощение. Есть ли у вас ко мне просьбы какие, жалобы?
Гости, которым слуги поднесли опричные куски, поднялись, поклонились:
– Долгих тебе лет, Иоанн Васильевич. Благодарствуем за милость…
И один, понизив голос, добавил:
– Поиздержались мы в трудах праведных…
– Жалую вас содержанием вашим за пять лет обоих, - милостиво сообщил царь, и слуги тут же донесли героям по кисету из ларцов.
– Поднимем чаши наши за здоровье славных слуг моих, искусством каменным великих! - снова провозгласил тост государь.
Дав гостям перекусить еще немного, Иоанн снова привлек их внимание:
– С нами, верные слуги мои, пирует князь Сакульский, что безмерным старанием своим откупил служивых людей две с половиной сотни, а иных тоже немало. Тебя, боярин, от всего сердца желаю угостить со своего стола и из рук своих. Есть ли у тебя ко мне просьбы какие, жалобы?
– Да, государь, - приподнялся Андрей. - Поесть бы хотелось по-человечески.
– Верно ли ты говоришь? Ты сидишь здесь и на еду жалуешься? - в наступившей тишине нехорошо переспросил царь.
– Я, Иоанн Васильевич, последние полгода, окромя солонины да кулеша походного, ничего во рту не держал, - признался Зверев. - Соскучился по столь славному угощению. Ничего больше в мысли не лезет.
90 
