Особенно,... 
11 
Старик погрузился в размышления.
— Значит, не знаете, — сказал Джон секунд через десять.
— Ну, если быть абсолютно честным, фактически нет. Не могу ничего вам об этом сказать. Риверс мог бы, конечно, вам рассказать. Приятный парень, этот молодой Риверс. К сожалению, их брак не удался… Полагаю, вы знаете о разводе.
В мягко освещенной комнате воцарилось молчание. За окном по Беркли-стрит полз транспортный поток, заводные игрушки двигались по городу-макету.
— Развод был оформлен, дайте вспомнить… лет шесть тому назад. Или пять? Моя память уже не так точна, как была когда-то… Риверса это сильно подкосило — я встретил его, как раз когда приближалось рассмотрение дела в суде, и он выглядел совершенно больным, бедный парень. Но с разводом никаких затруднений не было. Он взял вину на себя, якобы сам ушел от жены. Майкл не защищался, естественно. Все дело заняло десять минут. Судьи отнеслись к нему очень мягко. Мэриджон, конечно, в суде не присутствовала. В этом не было никакой необходимости… Вы еще слушаете, Джон?
— Да, — сказал Джон. — Я еще слушаю.
А про себя он снова и снова повторял: «Мэриджон, Мэриджон, Мэриджон». В комнате стало темно от печали.
Лоуренс продолжал с оттенком глубокой старческой ностальгии не слишком последовательный обзор событий за последние десять лет. Он, казалось, удивился, когда Джон неожиданно свернул разговор. Однако Лоуренсу удалось взять себя в руки до такой степени, что он даже смог пригласить Джона к себе на обед в конце недели.
— Очень сожалею, Лоуренс, но боюсь, что в данный момент это невозможно. Я вам позвоню потом, если смогу, и, может быть, мы тогда что-нибудь организуем.
Повесив трубку, Джон бросился на кровать и на минуту зарылся лицом в подушку. Он почувствовал щекой прохладу белоснежного полотна и вспомнил, как любил прикосновение льняного постельного белья много лет назад, когда они начали пользоваться простынями и наволочками, подаренными к свадьбе. Внезапный всплеск памяти вызвал перед глазами двуспальную кровать в Клуги, белые хрустящие простыни, зовущие лечь поскорее, темные волосы Софии, рассыпанные по подушке, ее обнаженное тело — цветущее, роскошное, горячее…
Он сел, потом пошел в ванную, потом вернулся обратно в спальню, подгоняемый лихорадочной тревогой.
«Найти Мэриджон, — произнес голос из глубины его сознания. — Ты должен найти Мэриджон. Ты не можешь поехать к Майклу Риверсу, значит, ты должен поехать не к нему, а к матери. Тогда, может быть, удастся увидеть Джастина и попытаться поговорить с ним. Ты должен увидеть Джастина».
«Но этот телефонный звонок… Я должен выяснить, кто звонил. А самое главное — я должен найти Мэриджон…»
Джон вышел, остановил такси на проезжей части, дал шоферу адрес матери и плюхнулся на заднее сиденье. Путешествие было недолгим. Джон сидел в машине, наблюдая, как блистающий водоворот Найтсбриджа поглощает деревья парка; машина повернула за Харродсом и через две минуты свернула на Консет Мьюс. Он вышел, дал водителю десять шиллингов и решил не терять времени на получение сдачи. Было темно, единственный источник света — старомодный фонарь на углу в нескольких ярдах от него. А над дверью, помеченной номером пять, света не было. Очень медленно он пересек булыжную мостовую, долго и сильно нажимал на кнопку звонка.
«Может быть, Джастин откроет дверь», — думал Джон. В тысячный раз он попытался представить себе, каким стал Джастин, но мог представить только маленького мальчика с короткими толстыми ножками и пухлым тельцем… Вдруг он оказался в прошлом, на прогулке по тропинке вдоль обрыва до дома в Клуги, а его руку доверчиво и крепко сжимала маленькая ручка.
Дверь открылась. На пороге лицом к нему стояла женщина с незнакомым лицом в платье горничной.
— Добрый вечер, — сказал Джон. — Миссис Ривингтон дома?
Служанка неуверенно помедлила. Потом женский голос спросил:
— Кто это?
В следующую секунду, как только Джон переступил через порог, в холл вошла Камилла.
Внезапно Джон ощутил стеснение в груди, и чувство любви болью обожгло горло. Но воскресло прошлое, окутанное удушающим туманом, и осталось лишь ощущение отчужденности. Ей всегда было наплевать. Она постоянно была слишком поглощена поиском любовников и мужей, слишком занята, передвигаясь в светских лабиринтах коктейлей и вечеров по случаю великих дат, всегда бесконечно озабочена тем, чтобы нанять прислугу, которая выполняла бы ее обязанности, или же была поглощена устройством его, Джона, в школу-пансион на год раньше срока, чтобы он не путался под ногами. Он принял ее отношение к себе и приспособился к нему. Сегодня он уже не ощущал боли, тем паче после десятилетней разлуки с ней.
11 
