Особенно,... 
30 
– Не о чем беспокоиться. – Лейла успокоила Тринити, узнав, что вечером их ждет ужин с королем. – Тебе не нужно много говорить.
Тринити улыбнулась словам девушки.
– Я ужасная болтушка, задаю слишком много вопросов, и это раздирает моего отца.
– Раздражает, – поправила ее английский Тринити, и Лейла нахмурилась. – Это раздражает твоего отца. – Тринити объяснила разницу в использовании синонимов, и щеки Лейлы покраснели. – Захид сказал, мне нужно помочь тебе в усовершенствовании английского.
– Я знаю английский в совершенстве, – вспыхнула Лейла. – И не нужно меня поправлять!
«Вот это да!» – удивилась Тринити.
Она была учтива и вежлива, но не стоило забывать свое место. Тем не менее Лейла была милой, хотя и со странностями.
– Примерь это. – Лейла держала в руках сиреневую тунику.
Как только Тринити надела ее, стало очевидно – она ей мала. Материал очень плотно облегал тело, показывая все изгибы. Это был слишком откровенный наряд для Ишлы.
– Не пойдет, – засмеялась Лейла, делая жест «отрубания головы», который иногда использовал и Захид. – Тогда эту.
Она протянула тунику нежно-ментолового цвета на размер больше. Тринити надела ее и улыбнулась, глядя на отражение в зеркале. За прошедший месяц она сбросила несколько фунтов, но это не затронуло ее грудь, которая полностью заполняла бюстгальтер. Лейла неверно поняла молчание Тринити.
– Мои соболезнования по поводу брата. Если бы подобное случилось с Захидом, я бы умерла.
– Последние годы мы не были очень близки, – призналась Тринити.
– Наверное, это мучительно.
– Да, – ответила Тринити, – но я очень зла на него.
Странно, но обсуждать брата с Лейлой, которую она только встретила, было легче, чем с собственными родителями.
– Мне очень больно сейчас, – произнесла Тринити, в глубине души радуясь, что Лейла наконец прекратила расспросы.
Сейчас Тринити волновало совсем другое. Надевая через голову тунику, она на секунду осталась наедине со своими мыслями. На нее тут же нахлынули горестные воспоминания: вся боль, преследовавшая ее в последнее время, все события того дня, последнего месяца мучительным эхом отдались в сердце.
– Так-то лучше, – улыбнулась Лейла и помогла Тринити надеть одежду. – К ней прекрасно подойдут золотистые туфельки или вот эти, с камнями.
– Золотистые такие красивые…
– А мне больше нравятся эти, с камнями, – протянула Лейла.
«Я в Ишле», – мысленно напомнила себе Тринити и согласилась с Лейлой. Всего лишь такая деталь гардероба, как комнатные туфли, заставила ее понять: она ничего не знает об этой чужой стране.
Захид не случайно волновался за Тринити, точнее за ее поведение. Она вошла в комнату и после многочисленных приветствий заняла место на подушках. Лейла быстро передвинула ноги Тринити так, чтобы король не видел ее ступни, и Захид мысленно поблагодарил сестру за это.
– Мой сын говорил, вы живете в Америке?
– Да, уже несколько лет.
– Вы проходили обучение?
– Да, я изучала историю античных искусств.
– Тогда ты должен непременно показать Тринити второй дворец. – Отец посмотрел на Захида. – Ей это должно быть интересно. Возможно, она сможет составить каталог.
– Тринити здесь не для работы.
– Я не считаю это работой, – улыбнулась Тринити. – У вас есть еще один дворец? Я не видела его, когда самолет садился.
– Он спрятан от посторонних глаз, – объяснил король. – Думаю, в следующем году Захид оценит это.
– В следующем году?
– После свадьбы Захид будет там жить со своей женой до того дня, как сам станет королем.
Тринити потянулась за водой. Теперь мысль о посещении места, где Захид будет жить со своей женой, не выглядела столь привлекательной. Выпив холодной воды, она выдавила из себя улыбку.
Захиду оставалось лишь восхититься хладнокровием Тринити. Отец явно проверял ее.
– Потом Захид будет править страной из этого дворца, – продолжил король.
– Тогда придется много чего спрятать подальше от детей, – улыбнулась Тринити, обводя глазами богатое убранство комнаты.
– Будущие принцы и принцессы не будут жить во дворце, пока не вырастут. – Ответ короля смутил Тринити. – В другом дворце тоже много драгоценностей, но они не так важны. Большая их часть представляет семейную ценность.
Сокровища были повсюду, и даже блюдо, с которого Тринити ела рис, можно было разглядывать часами. Потрясающее сочетание голубого и золотого цветов, и по мере убывания риса с тарелки, Тринити все больше очаровывалась открывавшимся узором, борясь с желанием скинуть рис в другую посуду, после чего хорошенько рассмотреть блюдо.
30 
