Особенно,... 
127 
Кларинда глубоко вздохнула, что было не так-то просто сделать из-за тесного корсета. Поскольку зима началась рано, у нее даже не оказалось нормального букета. Одному из садовников удалось срезать для нее лишь несколько фиолетовых анютиных глазок. Кларинда не переставала удивляться тому, что ее руки совсем не дрожат. И уже начала спрашивать себя: неужели она будет чувствовать себя так до конца жизни? То есть вообще ничего не чувствовать?
Она действительно любила Макса как друга и была благодарна ему за все, что он для нее сделал. Но между ними не было любви. Возможно, если бы она не повстречала Эша, то и не почувствовала бы никакой разницы. Жила бы себе в тихом довольстве, как жили многие ее знакомые. Кларинда не могла припомнить, чтобы хоть одна из них испытывала большую страсть к своему мужу.
Почему-то перед ее внутренним взором появилось улыбающееся лицо Поппи, и сердце Кларинды заныло от боли.
Может, ей стоит смириться с тем оцепенением, которое охватило ее, когда она распрощалась с Эшем у могилы их сына? Разве это не лучше, чем чувствовать, как ее пульс буквально взрывается каждый раз, когда он входит в комнату, и вечно желать того, что она испробовала лишь дважды? Разве не лучше вообще ничего не чувствовать, чем рисковать всем?
Кларинда наконец приблизилась к алтарю. Когда она подошла к Максу, он взял ее за руку и серьезно ей улыбнулся.
Викарий открыл молитвенник и откашлялся. Он уже было открыл и рот, но тут двустворчатые двери, расположенные в конце комнаты, распахнулись и в гостиную быстрым решительным шагом вошел Эштон Берк.
Глава 32
Пальцы Макса сильно сжали ее руку, а Кларинда почувствовала, как ее оцепенение вмиг исчезло. Сердце подскочило у нее в груди и застучало громко, как барабан. Прижав руку с букетом к животу, Кларинда пожалела о том, что попросила горничную так туго зашнуровать ей корсет, чтобы она смогла влезть в бронзовую шелковую тафту. Перед ее глазами заплясали какие-то пятна, и на мгновение ей показалось, что она готова сделать какую-нибудь глупость — упасть в обморок, например.
Сюртук Эша был расстегнут, и в распахнутом вороте сорочки виднелась мощная загорелая колонна его шеи. Ему было просто необходимо побриться и подстричься. Он не мог бы выглядеть хуже, даже если бы спускался по сходням пиратского корабля.
Отец Кларинды встал, размахивая своей тростью.
— Какого дьявола он тут делает? — воскликнул он.
— Я бы тоже очень хотел это знать, — проговорил Макс, когда Эш остановился в середине прохода к алтарю.
— Я понимаю причину вашего возмущения, сэр, — обратился Эш к отцу Кларинды, поднимая руку в знак тишины. — После того горя, которое я причинил вашей дочери, вы имеете полное право позвать своего егеря и попросить его застрелить меня. Будь я на вашем месте, я поступил бы именно так. Боже, да я непременно пристрелю каждого, кто посмеет прикоснуться к нашей Шарлотте хотя бы пальцем, прежде чем ей исполнится двадцать пять… нет, тридцать пять лет.
— А кто такая Шарлотта? — спросил Люк, недоуменно хмурясь.
— Моя дочь, — ответил Эш. — Наша дочь. Та дочь, которую мы с Клариндой обязательно произведем на свет после того, как поженимся.
— Она не выйдет за тебя, — промолвил Макс. Вид у него был такой, будто он сам с радостью пристрелил бы Эша. — Она выходит замуж за меня.
— Это верно, — согласилась Кларинда, выпрямляясь в полный рост и награждая Эша самым высокомерным из своих взглядов. — Я не выйду за тебя замуж. Я выйду за него, — добавила она, указывая кивком головы на Максимилиана.
— Я был чертовым идиотом, когда не попытался остановить твою прошлую свадьбу. И если ты считаешь, будто я стану наблюдать за тем, как ты выходишь замуж за моего брата, то ты еще глупее, чем я был раньше, — проговорил Эш.
Настала очередь герцога вскочить на ноги.
— Немедленно прекрати нести чепуху, Эштон! Ты ставишь себя в идиотское положение! Ты позоришь всю нашу семью! — Он с отвращением покачал головой. — Впрочем, увы, уже не в первый раз.
Эш посмотрел отцу в глаза.
— Прошу прощения, ваша светлость. Знаю, что все это вас шокирует, однако я впервые пытаюсь поступить по совести и чести. Боюсь, у мисс Кардью нет выбора, — заметил Эш. — Я ведь уже скомпрометировал ее. Дважды. Хотя… вообще-то четыре раза, если считать ту ночь в пустыне. — Повернувшись к Кларинде, Эш наградил ее ленивой улыбкой, от которой у той в туфельках подогнулись пальцы. — Что, если я скажу четыре с половиной?
127 
